Читать книгу "Пять недель на воздушном шаре - Жюль Верн"

Плоскогорье, лежащее на высоте тысячи восьмисот футов над уровнем моря, постепенно понижалось к югу. Аэронавты пересекли проторенную караванами дорогу, ведущую из Агадеса в Мурзук, и, пролетев в этот день сти восемьдесят миль, вечером оказались на 16° северной широты и 4° 55' восточной долготы Весь день Джо посвятил заготовлению впрок дичи, – трофеев последней охоты Кеннеди, – ей, за недостатком времени, уделили мало внимания. К ужину он подал вкусно зажаренных на вертеле вальдшнепов. Так как ветер был очень благоприятен, доктор решил лететь всю ночь, благо полная луна ярко светила. «Виктория», сделав в эти ночные часы около шестидесяти миль на высоте пятисот футов, неслась так спокойно, что даже самый чуткий сон не был бы потревожен.

В воскресенье утром направление ветра снова изменилось. Шар теперь летел на северо-запад. В воздухе носилось несколько воронов, а у горизонта – стая ястребов, к счастью, державшихся далеко от «Виктории».

Эти птицы напомнили путешественникам о встрече с кондорами, и Джо поздравил доктора с тем, что он сделал для шара две оболочки.

– Будь у «Виктории» одна оболочка, что было бы с нами? – с жаром сказал он. – Знаете, эта вторая оболочка – то же, что спасательная шлюпка на судне. Благодаря ей при крушении всегда можно спастись.

– Ты прав, друг мой, но должен сказать тебе, что моя «шлюпка» начинает меня немного беспокоить.

– Что ты этим хочешь сказать, Самуэль? – вмешался в разговор Кеннеди.

– А вот что: новая «Виктория» не стоит прежней. Уж не знаю, почему: ткань ли слишком много вытерпела, или гуттаперча местами расплавилась от жара змеевика, но я обнаруживаю утечку газа. Пока она незначительна, но с этим надо считаться. У «Виктории» появилась склонность снижаться, и мне, чтобы удерживать ее на нужной высоте, приходится все больше расширять водород.

– Черт побери! – воскликнул Кеннеди. – Я не вижу, как это можно поправить.

– То-то и есть, что мы тут бессильны, – сказал доктор. – Вот почему нам надо во что бы то ни стало торопиться и даже избегать ночных стоянок.

– А как далеко мы от берега? – спросил Джо.

– От какого берега, друг мой? Разве мы знаем, куда нас закинет слепой случай? Все, что я могу тебе сказать, так это то, что Тимбукту находится на западе, в четырехстах милях от нас.

– Сколько же времени нам понадобится, чтобы туда добраться? – продолжал спрашивать Джо.

– Если ветер будет благоприятным, то я рассчитываю попасть в этот город во вторник к вечеру, – ответил Фергюссон.

– Ну, в таком случае мы будем там скорее, чем вон те, – проговорил Джо, указывая на длинную вереницу верблюдов, извивавшуюся среди песков пустыни.

Ферпоссон и Кеннеди перегнулись за борт и увидели огромный караван: одних верблюдов в нем было больше ста пятидесяти; такие верблюды перевозят из Тимбукту в Тафилалет поклажу в сто пятьдесят фунтов (за что их хозяева получают двенадцать золотых муткалов, то есть сто двадцать пять франков). Под хвостами у них подвязаны мешочки, предназначенные для сбора помета – единственного топлива, на которое можно рассчитывать в пустыне.

Верблюды туарегов считаются наилучшими. Они могут от трех до семи суток обходиться без воды и по двое суток без пищи. Передвигаются они быстрее лошадей и очень разумно повинуются голосу кабира – начальника каравана. В здешних местах эти верблюды известны под именем «мегари».

Все эти подробности доктор сообщил своим товарищам, в то время как они с интересом рассматривали толпу мужчин, женщин и детей, с трудом передвигавшуюся по сыпучему песку, где только местами проглядывали чертополох, чахлая, высохшая трава и жалкие кустики. Ветер почти тотчас же заметал следы каравана.

Джо спросил у доктора, каким образом умудряются арабы проходить через огромную пустыню и находить разбросанные в ней колодцы.

– Видишь ли, – ответил Фергюссон, – у арабов есть какое-то прирожденное чутье к распознаванию дороги. Там, где европеец наверняка сбился бы с пути, для араба нет никаких затруднений. Ему, для того чтобы ориентироваться, достаточно какого-нибудь незначительного камешка, пучка травы, даже цвета песка. Ночью им указывает дорогу Полярная звезда. Передвигаются эти караваны не быстрее двух миль в час. Во время полуденной жары делают привал. Вы представляете себе теперь, сколько времени нужно каравану, чтобы пройти по огромной пустыне миль девятьсот!

«Виктория» уже исчезла на глазах у изумленных арабов. Как, должно быть, они ей завидовали!

Вечером она перелетела через 2° 20' восточной долготы, а за ночь еще пронеслась больше чем на один градус.

На следующий день, в понедельник, погода резко изменилась. Полил сильнейший дождь. Приходилось бороться и с ливнем и с увеличившимся от впитывания воды весом шара и корзины. Этими ливнями объяснялось происхождение болот и топей, которых было так много в этой местности. Зато здесь снова появились мимозы, баобабы и тамаринды. «Виктория» летела по стране Сонраи; мелькали селения с конусообразными хижинами. Здесь было мало гор, но довольно много холмов, между которыми лежали долины, где носились вальдшнепы и цесарки. Там и сям бурные потоки пересекали дорогу. Туземцы перебирались через них, цепляясь за лианы, перекидывавшиеся с дерева на дерево. Дальше расстилались джунгли, где копошились аллигаторы, гиппопотамы и носороги.

– По-видимому, мы скоро будем у Нигера, – сказал доктор. – Характер природы меняется на подступах к большой реке. Эти «движущиеся» дороги, как очень метко называют большие реки, сначала несут с собой растительность, а позднее и цивилизацию. Так, на берегах Нигера, реки длиною в две тысячи пятьсот миль, расположены самые крупные города Африки.

– Это напоминает мне рассказ об одном простаке, – вставил Джо. – Он, представьте себе, восторгался мудростью провидения, которое, по его мнению, устроило так, чтобы большие реки непременно протекали через большие города.

В полдень «Виктория» пролетела над Гао – небольшим городком с довольно жалкими хижинами.

– А когда-то этот городок был столицей. Именно здесь Барт переправился через Нигер, возвращаясь из Тимбукту, – начал рассказывать доктор. – Вот он, Нигер, – эта знаменитая в древности река, соперница Нила. Язычники даже приписывали ей божественное происхождение. Как и Нил, Нигер привлекал внимание географов всех времен. Исследованию Нигера было принесено в жертву, пожалуй, еще большее количество человеческих жизней, чем даже изучению Нила.

Нигер катил к югу свои полные бурные воды. Но «Виктория» так быстро уносила вдаль путешественников, что они едва могли рассмотреть могучую реку и ее живописные окрестности.

– Я только собираюсь рассказать вам об этой реке, – начал Фергюссон, – а как она уже далека от нас! Под названием Джолиба, Майо, Эггйреу, Кворра и еще другими она пробегает громадное расстояние и по длине своей почти равна Нилу.

Ее многочисленные названия означают просто-напросто «река» на языке тех стран, через которые она протекает.