Читать книгу "Самый темный вечер в году - Дин Кунц"

В памяти опять зазвучал тот сложный, накатывающий со всех сторон звук: шипение, свист, пощелкивание, хруст, стук, многое и многое другое…

Резко оборвался, как только собака отвернулась и направилась к передним сиденьям.

Тут же Брайан услышал, как нарастает шум уличного транспорта. Только сейчас понял, что и не заметил, когда он вдруг стих.

Брайан закрыл заднюю дверцу и направился к переднему пассажирскому сиденью. Эми вновь выразила желание вести автомобиль.

В уединении салона делиться секретами было легче.

На автостраде, когда они оставили позади многоэтажный город, Эми еще какое-то время молчала, а потом начала исповедь:

— В восемнадцать лет я вышла замуж за Майкла Когленда. Он, скорее всего, намеревался убить меня с того самого дня, как я согласилась стать его женой…

Глава 54

Прошлым вечером убийство Ганни Шлосса стало для Билли третьим за день. Кроме того, он помог убить еще двоих. Вроде бы все было как нельзя здорово, но только окружающий мир не сверкал веселыми красками, да и он сам никакого подъема не испытывал.

Уезжая от ресторана в Монтерее, чувствуя взгляд собаки на своем затылке даже после того, как повернул за угол, Билли, возможно, понял, в чем проблема: он убил всех этих людей исключительно по долгу службы. Ни одного не отправил в мир иной ради удовольствия, только с тем чтобы подтвердить основополагающий принцип его философии: жизнь — парад дураков, марширующих безо всякой цели.

Шамптер не вел с ним никаких дел, но его смерть не стала актом бессмысленного насилия. Билли прострелил ему сердце, чтобы завладеть «Кадиллаком» и превратить его дом в печь для сожжения многих опасных улик.

С огорчением Билли пришлось признать, что он сошел со своего пути. Так увлекся делами, что забыл, благодаря чему жизнь его была такой счастливой и успешной. Он стал очень уж серьезно относиться к торговле наркотиками, оружием, человеческими органами и прочему своему бизнесу, не устоял перед идеей, будто его деяния для чего-то нужны. Если отбросить тот факт, что деньги он зарабатывал, исключительно нарушая закон, получалось, что он ничем не отличался от Билла Гейтса: что-то там создавал, выполнял какую-то миссию.

Билли устыдился себя. Это ж надо, стать буржуа преступного мира, соблазненным иллюзией целенаправленности и достижения.

Прошлой ночью, уезжая от дома Брайана Маккарти после столь необъяснимого приступа слез, Билли сказал себе, что настроение у него обязательно улучшится только в одном случае: если он безжалостно убьет совершеннейшего незнакомца, выбранного волей случая, подтвердив тем самым бессмысленность жизни.

Конечно же, он принял правильное решение.

В тот момент ему открылась истина. Но к реализации приступил лишь на полдня позже.

Имея в своем распоряжении «Лирджет», Билли мог значительно опередить Маккарти и Редуинг и добраться до следующего места встречи с большим запасом. Вот и решил использовать имеющееся в его распоряжении время, чтобы вернуть собственную жизнь в привычное русло.

На автомобильной стоянке у торгового центра «Бест-Бэй» открыл чемодан с оружием. Вставил удлиненную, на тридцать три патрона калибра 9 мм, обойму в рукоятку автоматического пистолета «Глок-18», навернул на ствол глушитель.

И выехал на охоту.

За последующие полчаса повстречал много прекрасных мишеней. Милую старушку, которая прогуливала мальтийскую собаку. Изящно одетую красотку, которая садилась в «Хонду» с наклейками «ПРОСТО СКАЖИ НАРКОТИКАМ НЕТ» и «ВОЗДЕРЖАНИЕ ВСЕГДА В ПЛЮС» на бампере.

Когда же Билли не смог заставить себя нажать на спусковой крючок, прицелившись в молодую мамашу, которая катила перед собой сцепленные коляски с близнецами, он окончательно понял, что у него наступил кризис среднего возраста.

На автомобильной стоянке супермаркета «Таджет» свинтил глушитель, вытащил удлиненную обойму, вместе с пистолетом вернул в чемодан, аккуратно уложил в соответствующие ниши в пластике, закрыл крышку.

Такого жуткого страха он не испытывал никогда в жизни.

Дал себе слово, что возьмет отпуск, выполнив текущее задание, не на несколько дней, может, на целый месяц. Поживет, как Тайрон Слотроп, перечитает все классические произведения, которые в юности подарили ему свободу.

Проблема могла заключаться в том, что нынешнее поколение озлобленных, ироничных, рассерженных, нигилистических писателей талантом уступало гигантам, которые пришли в литературу до них. И если он пробавлялся слабым чайком, принимая его за крепкую заварку, то, понятное дело, держал мозг на голодном пайке.

Он поехал в аэропорт, где его дожидался «Лир».

По просьбе Билли стюард с английским акцентом принес ему «Чивас Регал» с наколотым льдом.

На ленч в небесной выси ему принесли овощной салат, грудку каплуна и перепелиные яйца.

Билли маленькими глотками пил шампанское, ел и размышлял. Не раскрыл ни один журнал. Только раз заглянул в туалет, но в зеркало не посмотрел. Его не волновала собака, которая пыталась унюхать его запах через щелку в окне внедорожника. Он не плакал. Не пролил ни единой слезы. Его недомогание было преходящим, словно ухаб на дороге. Тревожиться не имело смысла. Ухаб. На дороге. Ха-ха.

Глава 55

Направляясь к городу, который так много людей, по их словам, полюбили всем сердцем, Эми разгружала свое.

На последнем году пребывания в «Misericordia» она получила право на стипендию в одном из известных университетов. Поскольку стипендия только частично оплачивала обучение, ей пришлось работать.

Два последних года учебы в средней школе Эми подрабатывала официанткой. Работа ей нравилась и приносила хорошие чаевые.

И по приезде в университет она нашла место официантки в дорогом стейкхаузе[36]. Там и познакомилась с двадцатишестилетним Майклом Коглендом, завсегдатаем ресторана. Он был старше ее на восемь лет.

Обаятельный, умный, он очень скоро пригласил ее на свидание, но поначалу она ему отказала. Однако Майкл не относился к тем, кто легко отступает, пасуя перед трудностями.

Эми думала, что знала, чего хочет: получить первоклассное образование, защитить докторскую, продолжать академическую карьеру, расширять жизненные горизонты студентов, точно так же, как сестры в «Misericordia» расширяли ее горизонты.

Майкл Когленд не успокоился, пока не перенес ее из униформы официантки в мир богатства, который она нашла неотразимо соблазнительным.

Потом она, конечно, многое поняла. Брошенная в два года в одежде, что была на ней, потерявшая Харкинсонов и блага среднего класса, которые могла получить от них, воспитанная в приюте, она жаждала уверенности в будущем, обеспеченности и жажду эту не могла перебить любовь сестер. За восемнадцать прожитых лет в кошельке у нее редко лежало больше нескольких долларов, и она думала, что бедность, которая не доставляла ей никаких неудобств, отобьет у нее стремление к деньгам.