Читать книгу "Руководство к действию на ближайшие дни - Йоав Блум"

21

Во-первых, давай-ка поговорим начистоту.

Ты сейчас сидишь на складе, в подвале, и читаешь меня без разрешения. Это ладно. Я написана в том числе и для того, чтобы меня читала ты. Но ты пытаешься смухлевать. Пропустить все нужные стадии – и сразу же получить результат. Мир устроен не так, и это не сработает – даже если у тебя в руках такая книжка, как я. Не смущай нас обеих своими попытками.

Ты сидишь скрестив ноги, а во рту у тебя до сих пор вкус лакрицы.

Добавить еще несколько подробностей, чтобы ты убедилась, что я тебя знаю? Чтобы ты не сомневалась, что эти слова именно о тебе?

Я могу.

Я могу рассказать тебе о твоем первом воспоминании. Тебе пять лет, ты лежишь на спине в своей кроватке. Ночь, уже давно пора спать, а на потолке над тобой – маленькие пятнышки света, звездочки, а между ними тонкие полосочки – так в комнату сквозь жалюзи проникает свет. Я могу рассказать о соревнованиях по плаванию, в которых ты участвовала в восемь лет: ты изо всех сил ударяла по воде, разрезая ее гребок за гребком, выиграла у других семи девочек; тебе было забавно слушать, как гул толпы появляется, когда ты выныриваешь, и смолкает, когда ты снова погружаешь голову в воду. Могу описать ощущение морозного воздуха, который наполняет легкие и освежает, когда ты прыгаешь с парашютом, отдаешься ощущению свободного падения, переворачиваешься в воздухе и растягиваешь секунды до того, как дернуть за кольцо.

Все говорят, что ты «совершенно чокнутая», «помешана на адреналине». Знаешь что? Может, они и правы. Но мы с тобой знаем, что это не вся правда. Ты можешь делать самые безумные вещи, только если знаешь, что вожжи в твоих руках. Совершать безумства – это для тебя почему-то единственный способ пережить сильные ощущения – и остаться собой.

Потому что свою жизненную теорию ты написала уже давно, когда ощутила, что дружба неразлейвода, которая зарождается еще в школе, – всего лишь ролевая игра, где все заранее понятно. Ведь, если честно, никому на свете нет дела до других, а все эти задушевные разговоры – только взаимовыгодный обмен хорошо сформулированными сентенциями о жизни. Он раскрыл мне секрет – и я должна поведать ему тайну. Она призналась в своей слабости – а теперь моя очередь.

В детстве ты была уверена, что если с тобой что-то произойдет, а ты никому об этом не расскажешь, то этого как будто и не было. Что все произошедшее покрыто туманом до тех пор, пока оно принадлежит только тебе. И лишь после того, как ты облечешь свои переживания в слова, расскажешь кому-нибудь еще, – оно обретет форму и станет реальностью. Когда ты выросла, ты впала в другую крайность. Ты довольствовалась тем, что переживала происходящее сама и не делилась впечатлениями ни с кем.

Потому что на самом деле настоящего слияния душ быть не может, думаешь ты. Когда ты произносишь слово, никто не слышит и не понимает его так, как ты. Оно состоит из смысловых слоев, которые отдаются эхом только для тебя. Между всеми нами – бесконечное пространство, и над ним нельзя построить мосты; хотим мы того или нет – мы никогда не поймем друг друга полностью. Всегда рядом, всегда почти, всегда около.

Каждого из нас покрывает невидимая оболочка, и через нее проходят наши мысли – но не сами по себе, а в виде слов, взглядов, многозначительных жестов. Расшифровывающее устройство, встроенное в оболочку других людей, считывает их – и переводит на язык идей. Но эти идеи никогда не совпадут с тем, что на самом деле думали мы. Мы одиночки, что бы мы ни делали. Мы настоящие, только когда мы одни, и всю жизнь мы ищем того, кто проникнет в наш мир, кто будет нам так близок, что с ним можно оставаться тем самым истинным «я», как и в одиночестве. И если мы такого человека не находим – мы его выдумываем.

Мы целуем кого-то и называем любовью всей своей жизни, но этот кто-то – совершенно обычный парень или обычная девушка – не самое подходящее воплощение великой нашей любви. А мы надеемся, что, может быть, если своим поцелуем проникнем глубоко, если будем целовать достаточно сильно, в один прекрасный день внешняя оболочка растрескается, отшелушится – и среди ее обломков забрезжит настоящая любовь.

А пока, в ожидании, мы произносим громкие и вечные слова. Любимый, моя жизнь, мой мир. Потому что кто же захочет ночью спать с разгоряченным партнером и возбужденно шептать ему на ухо: «Мой компромисс… Мой дорогой временный компромисс…»?

Взгляни хотя бы на парочку, которая сидит в машине, остановившейся рядом с тобой у светофора. Эти двое молчат, смотрят перед собой, ждут, когда красный свет сменится зеленым, когда сменится все вокруг, – а так и жизнь пройдет.

Одного взгляда в их мертвые глаза хватит, чтобы понять.

Соло. Вот наше естественное положение.

Искажение происходит тогда, когда людей запихивают в тесные пространства. В машины, в лифты, под свадебный балдахин, между стен трехкомнатной квартиры, в разворошенную кровать.

Не зря ты все время складываешь свой парашют сама и не готова никому его доверить. В этом проявляется не только твоя самостоятельность, это отчасти и потребность в свободном падении, в том, чтобы нырнуть под воду и достичь тишины. «Иначе будет слишком опасно, я сама все сделаю». Выпасть из самолета, при этом владея парашютом, лучше, чем упасть в объятия того, кто будет определять, что с тобой произойдет.

Поэтому всегда важно сказать парню на свидании: «Это несерьезно», «Я просто хочу немного развлечься», «Я не ищу настоящих отношений». Потому что если вдруг парашют не раскроется и с тобой что-нибудь случится – ты сама складывала его, это зона твоей ответственности. Но не дай бог, кто-нибудь пострадает из-за тебя – и ты будешь ответственна за другого человека.

Ты придумала теорию, ты уверена в своей полной правоте и в то же время так хочешь ошибиться. И вот вдруг кто-то подливает тебе какой-то жидкости в бокал – и теперь ты знаешь, что такое любить. Это новое чувство, которого ты никогда не испытывала, пробило к тебе путь – и даже если через день-два оно исчезнет, твоя теория будет опровергнута. На свете есть любовь.

Да, это история про яйцо и курицу. Нельзя любить, не веря, что это возможно, и нельзя верить, что это возможно, пока не полюбишь. Как весь мир с этим справляется? Это не твое дело. Тебе показали, как срезать дорогу. Поздравляю.

Кто-то подмешал тебе в стакан немножко любви. Теперь давай расскажи себе, что это невозможно.

Без возвышенного – мы ничтожные твари.

На свете так мало мест, где человек позволяет себе отдавать или отдаваться, не прося детальной расписки в трех экземплярах, без холодного аргументированного расчета.

Отказаться от этого возвышенного чувства, даже если тебе досталось всего несколько его капель, от мистического переживания – значит свести человеческое существование к химической реакции, сократить его до последовательности случаев и считать, что оно – всего лишь одна бескрайняя скучная тягомотина без ярких пятен.

Может, тебе дали возможность посмотреть на вещи под другим углом.