Читать книгу "Мир над пропастью - Олег Рой"

Свет садовых фонарей проникал через окно, четко обозначая его силуэт. Альбина не решилась щелкнуть выключателем. Ей показалось, что это будет грубо.

Она стояла и смотрела на его затылок, плечи, спину… А почему бы ему не остаться – пришла мысль. Хватит уже вечно сомневаться в себе. Надо хотя бы попытаться получить главную в своей жизни пятерку.

– Игорь…

Он обернулся. Альбина даже вздрогнула от неожиданности. Господи, какое у него было лицо. Так выглядят на похоронах или у постели смертельно больного человека. Словно он стал старше на десяток лет за этот вечер.

Она быстро подошла к нему, обняла, привстав на цыпочки, и положила его голову себе на плечо. Медленно начала укачивать, словно ребенка.

– Игорь, ну что ты? Ну ничего, ничего… – она бормотала еще что-то несвязное и успокаивающее, продолжая медленно покачиваться.

Альбина не успела подумать, правильно ли она все делает, что из этого выйдет и почему у него такое лицо.

Это все было сейчас совсем не важно. Он обнял ее крепко-крепко, даже стало немного трудно дышать, и уткнулся в ее распущенные волосы.

Все было так просто – двое одиноких людей, каждый со своими переживаниями и проблемами, стояли ночью на абсолютно темной кухне, прижавшись друг к другу тесно-тесно и не решаясь заговорить.

Игорь отстранился и взглянул в Альбинино лицо. При отсвете садового фонаря она выглядела совсем хрупкой и очень нежной. Впрочем, нежность – это не от фонарей. Это то, что она испытывает сейчас к нему. Две маленькие родинки наискосок от приоткрытого рта делают ее такой красивой и женственной.

Он наклонился и поцеловал ее. Сначала в одну родинку. Потом в другую. Потом осторожно прикоснулся к губам. Отклик его удивил.

Альбина, всегда такая сдержанная и строгая в соблюдении приличий, с такой страстью откликнулась на его осторожный поцелуй, что он едва устоял на ногах.

Он мог только удивляться, где был раньше. Игорь, не глядя, поставил чашку на подоконник и подхватил ее на руки.

Все остальное будет завтра. Разборки с Витой, покаяние перед новой семьей, воспоминания о прошлом. Только не сейчас. Все только завтра.

Когда он нес ее наверх, у самой лестницы она вдруг засмеялась. Звонко, от души. И тут же смущенно уткнулась в его плечо.

– Чего ты? – Игорь сдул пушистую прядку с ее лица.

– Пусть мне еще хоть раз кто-нибудь скажет, что нельзя ночью лезть в холодильник! Пусть только попробует!

– Ну я, положим, ничего съесть не успел, – улыбнулся он.

– И я тоже, иначе ты бы меня не поднял!

– Я предлагаю наверстать это завтра, – сказал он, опуская ее на кровать в спальне. Потом вернулся к двери и закрыл ее.

Завтра наступит не скоро. До утра еще несколько часов. И эти часы он решил быть счастливым. Во что бы то ни стало. Обязательно.

Глава 13Горькая развязка

– А что, мы сегодня не завтракаем? – Аистенок влетела в комнату и резко затормозила на пороге. – Ой!..

Постояла полминуты, удивленно созерцая родительскую кровать, и тихонько вышла, прикрыв дверь.

– Вот тебе и «ой»! – Альбина потянулась. – Я думала, ты вчера запер дверь.

– Нет, просто прикрыл, – Игорь лихорадочно запахивал халат. Только бы эта маленькая утренняя сцена не осложнила его отношения с девочкой. Почему он не запер эту дурацкую дверь!

Вдруг она расстроится? Обидится?

– Да не нервничай ты так, все будет в порядке, – Альбина провела рукой по его волосам. – Ничего страшного не произошло.

Он поймал ее руку, поцеловал и поспешно вышел. Ему не терпелось догнать Аистенка.

Может, она ненавидит его? Презирает? Плачет?

Ася сидела на кухне за барной стойкой, и вид у нее был весьма довольный.

– Послушай, Аистенок… – Игорь чувствовал невыразимое смущение.

– Я все понимаю. Я уже взрослая, – ответила она серьезно и как-то очень торжественно.

– Правда? – Это было для него таким облегчением, перед которым отступала даже предстоящая встреча с шантажисткой.

– Правда, – заверила она ободряюще. – Только мне интересно, будем ли мы сегодня завтракать? Любовь – это ведь не повод, чтобы оставить ребенка умирать с голоду. Между прочим, я тоже вам помогала.

– Это каким образом?

– А кто скачал на ваш… на твой мобильник свадебный марш? – Впервые за все время она обратилась к нему на «ты». Вид у нее был хитрый и довольный.

Игорь на всякий случай не стал уточнять, при чем тут свадебный марш.

– Ладно, понял. С меня причитается.

– Для начала пусть мне причитается молоко с тостами!

– Как пожелаете.

– Но это только для начала, ты учти, это не все!

– Учел.

– Думаю, бабушка будет в отпаде, – заявила она через некоторое время.

– В каком смысле? Только не говори, пожалуйста, с набитым ртом. Еще, не дай бог, подавишься…

– В прямом. Будет радоваться за маму. – В этом Игорь отчего-то сильно сомневался.

– Послушай, Аистенок, а может, я сделаю тебе еще пару тостов, и тогда бабушка ни о чем не узнает, идет?

– Да ладно тебе, я же серьезно! Ты же старше папы, значит, уже нагулялся. А для нее это самое главное. Тебе сколько лет? Тридцать с хвостиком? – Нет, все-таки она воплощение непосредственности!

– Тридцать с очень большим хвостиком. Почти с хвостищем. Вот-вот стукнет сорок.

– Правда? Ну-ка признавайся, когда у тебя день рождения?

Он не успел ответить. В кухню впорхнула Альбина, и Игорь был поражен. Просто слепым надо было быть, чтобы жить рядом и не видеть этой красоты. А может быть, все эти месяцы она была обычной, а такой стала только сегодня, благодаря проснувшейся любви?

– Я смотрю, тут вовсю уже завтракают?

– Нет. Просто ребенок потребовал свои законные тосты. И я взялся приготовить.

– Можно мне тоже? И яичницу.

– Мама, ты же не ешь яичницу! У тебя на завтрак мюсли с йогуртом.

– Вообще-то я делаю вид, что забыла об этом, так что помолчи.

– Ладно, тогда я забуду, что мне сегодня в школу, а ты не будешь мне напоминать, ладно?

– Ну, барышня, вы прямо из всего можете извлечь выгоду. – Игорь сделал притворно-сердитое лицо.

Это было особенное утро. По-особенному кипел электрочайник. Особенно вкусным был кофе, хотя варили его так же, как всегда. Особенно хрустели поджаренные тосты. Новые цвета, новые запахи и звуки – все это ворвалось в его мир. Нечто похожее уже было, когда он познакомился с Витой. Но тогда не было главного – нежности.