Читать книгу "Агентство "Золотая шпилька". Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все - Ирина Меркина"

Юрий Павлович помолчал, но время для эффектных пауз было упущено.

— Когда ребят забрали, я не особенно беспокоился — подержат и выпустят, подумаешь, драка. Трупов там вроде не было, сильно покалеченных тоже. Даже когда их стали колоть по убийству, казалось, что обойдется — улик нет, адвокат обещал небо в алмазах, только советовал пока не зарубаться с прокуратурой и не требовать освобождения. В общем, пока я вас не увидел около СИЗО, да еще с тем парашютистом…

— То и не собирались являться сюда с повинной, — закончил за него Казюпа.

— Это с какой такой повинной? — вскинулся Грибоедов. — Мне виниться не в чем. Я пришел вам сообщить, что мои ребята никого не убивали. Я об этом готов давать любые показания, и на суде, и под присягой, или не знаю, как у вас принято. И каких угодно экспертиз добьюсь, пусть за мой счет, которые докажут, что они вашего жмурика не трогали.

— Ну как же не трогали? — вскинулся капитан. — А кто его в другой дом потащил, на лестничную клетку? И зачем, если не секрет?

— Какой секрет! — махнул рукой ветеран. — А я думал, вы сами догадались. Живет в моем доме такой неугомонный старичок, который повадился хачиков защищать. Сам азербайджанец, но его никто не обижал. Куда полез, спрашивается! Вот народ, а? Пустили тебя жить среди людей, за человека держат, так нет, давай гадить тем, кто тебе приют дал, и своих протаскивать! Ходило к нему всякое рыночное быдло, как к себе домой, аж в подъезд зайти стало противно. Ну вот, мы и придумали с Леонидом Викторовичем подкинуть ему трупик фотографа. Авось милиция на его бандитов подумает, а если и нет, то все равно притихнет наш профессор. Профессор! Диплом-то поди на бакинском рынке покупал. Вот так. По-вашему, это, может, и хулиганство, да еще особо циничное, но с убийством не сравнить.

— Юрий Павлович, — спросил Казюпа, немного теряясь от такого количества тайн, которые на его глазах раскрывались одна за другой, как коробочки каштанов, стукающиеся об землю, — а что же это вы своего шефа так закладываете? Придумали, мол, с Леонидом Викторовичем… Он что, вас уполномочивал? Он тоже будет за своих гвардейцев заступаться, показания давать и экспертизу оплачивать?

— А пошел он! — вдруг в сердцах сказал Грибоедов. — Шеф хренов. Как ребята за решетку попали, тут же обделался. Гнилой человечишка. Парни за него чуть на зону не пошли, а он в кусты. В Афгане такой бы не выжил. А я своих бойцов там не бросал, и здесь не брошу. Надо — так сам с ними сяду.

— Если все было так, как вы говорите, то, возможно, садиться не придется, — возразил капитан, пораженный благородством, которое он никак не ожидал встретить в железном афганце, только что спокойно признавшемся, что его «ребятам» не удалось убить человека. — Хотя… Покушение на убийство, избиение парашютиста Егорова, если он этот факт подтвердит… Как еще суд посмотрит на ваш гитлерюгенд. (Грибоедов дернулся, но промолчал.) Но вы правы — это совсем другой разговор, другие сроки. Вот только доказать вашу информацию будет трудновато. Единственный путь — найти настоящего убийцу. Так что помогайте мне, Юрий Павлович, коли хотите выручить ваших бойцов.

Барабас говорил вполне убежденно, но не потому, что поверил ветерану. Эти басни — пришел, а он уже мертвый, стоял рядом, но не убивал, — он не раз слышал за свою службу в органах. Но в данном случае его интересовало совсем другое, и он все ждал момента, чтобы задать свой самый главный вопрос.

— Так я за тем и пришел, — пробурчал Грибоедов. — Еще чего надо спросить — спрашивайте.

— Надо, — кивнул Барабас. — Скажите, почему вы решили, что именно этот фотограф летал над вашей дачей?

— Что значит — почему? — удивился ветеран. — Мы ж его искали и нашли. Я сам лично и нашел. По визитке, которую нам тот герой с парашютом отдал. Тоже быстро раскололся, сопляк, аж стыдно за него было.

— Вы уверены? — настаивал капитан. — Давайте подробно. Как вы его искали?

— Как искали! — фыркнул Юрий Павлович. — Как только не искали! На телефонные звонки он, падла, не отвечал. Но мы его через журнал вычислили, там и нашли.

Майя Арутюнова ворвалась в больницу как смерч, силе которого позавидовал бы южноазиатский цунами. Ее не смогли остановить ни охранник при входе, ни дежурная сестра на этаже. Профессор Саидов, на свою беду, закончив обход, не ушел сразу к себе в кабинет, а остановился поговорить с коллегами в коридоре. Он сам не понял, как перед ним вдруг материализовался этот сгусток энергии ростом всего в полтора метра, с густой гривой черных волос и горящими глазами. Маленькая женщина в одно мгновение оттеснила от него почтительную свиту в белых халатах, приперла массивного Саидова к стенке и рявкнула:

— Профессор, что вы сказали моей сестре?!

Саидов беспомощно оглянулся, но помощи ждать было неоткуда. Белые халаты неуверенно колыхались на заднем плане, но не решались вмешаться. Профессор и сам понял, что уйти от вопросов, какими бы они ни были, не удастся. Он вырос на Чиланзаре, шумном ташкентском районе, который в те годы был уменьшенной моделью многонационального Советского Союза, и с детства знал, что если есть на свете неукротимая стихия, то это — армянская женщина.

— Слушаю вас, — сказал он вежливо, делая знак коллегам, что все в порядке и не стоит вызывать подкрепление.

— Моя сестра — Карина Арутюнова! — выкрикнула незваная посетительница. — Что вы ей сказали? Что с ней не так?

— Успокойтесь, пожалуйста. Как вас зовут?

— Майя! Когда вы мне все расскажете, я успокоюсь!

Карина позвонила утром сестре по мобильнику, который ей принесли родители, но толком объяснить ничего не могла, только плакала и повторяла: «Плохо… операция». Сперва Майя подумала, что речь идет об операции, которую должен перенести маленький сын Саши, Карининого гражданского мужа. Но Саша уехал только что, и там, в Ереване, до операции наверняка дело еще не дошло. Тем более мальчика должны были везти в Америку.

Майя со свойственным ей напором попробовала добиться от Карины внятной информации, но это привело к новым рыданиям, сквозь которые можно было разобрать лишь слова «анализ» и опять «плохо». Майя поняла, что надо разбираться на месте, ничего не сказала дома и рванула в больницу.

— У вашей сестры действительно неважные дела, — сказал Саидов, глядя на нее сверху вниз через круглые очки, в которых его узкие глаза казались еще меньше. — То есть ничего страшного нет и ее здоровью ничто не угрожает.

— Выкидыш? — перебила его Майя.

— Нет, угроза выкидыша прошла, сейчас как раз такой срок, когда прервать беременность трудно…

— А ее надо прерывать? — похолодев, спросила Каринина сестра, предчувствуя ответ.

— К сожалению, надо. Мы сделали анализ околоплодных вод, и он оказался неважным. Попросту, даже плохим. Это означает, что плод развивается неправильно.

Майя хотела задать еще вопрос, но передумала. Стоит ли спорить с врачами? Допустим, есть какой-то ничтожный шанс, что ребенок родится нормальным, но можно ли на него рассчитывать…