Читать книгу "Перстень Григория Распутина - Юлия Алейникова"

– Боже мой, Андрюша! Откуда, как это возможно? – всплеснула руками, роняя на пол фотографии, Евдокия Андреевна.

– Значит, это он самый?

– Ну конечно, а ты разве не узнал?

– Да я же его в глаза не видел, только на старой фотографии.

– Он, точно он. А где же он сейчас? – робко спросила Евдокия Андреевна. – Можно его вернуть?

– Пока нет. Он снова пропал, теперь уже у своего нынешнего владельца. Яков это дело курирует, вот опознал, нам принес показать.

В комнату вернулся Яков Михайлович. Андриану Дементьевичу, да и Евдокии Андреевне сразу стало ясно, что полковник узнал что-то чрезвычайное и очень хочет поделиться секретом с хозяином. Евдокия Андреевна, чуть заметно улыбнувшись, проговорила:

– Пойду картошку посмотрю, а как Алеша придет, сразу же за стол садиться будем.

– Кто это, Алеша? – приподнял удивленно брови Яков Михайлович. После гибели на фронте единственного сына Евдокии Андреевны супруги жили одни. Ни у того, ни у другого детей больше не было. Правда, у Евдокии Андреевны имелась племянница Ольга, родители ее погибли, отец на фронте, мать в блокаду, но она, насколько помнил Яков Михайлович, жила с мужем в Мурманске.

– Потом расскажу, вот за стол сядем. Ты, пока Евдокии нет, выкладывай, что узнал, – поторопил его Андриан Дементьевич.

– Собрали сведения об убитом Григорьеве Борисе Николаевиче, – проговорил полковник. – Настоящее его имя Борис Сергеевич Балабайченко. Двадцатого года рождения. Не припоминаете такого?

– Балабайченко? – входя в комнату, переспросила Евдокия Андреевна. – Боря Балабайченко? Почему вы про него вспомнили? Что-то случилось?

– А вы с ним знакомы, Евдокия Андреевна?

– Ну как же? Боря был лучшим Родиным другом! Жил над нами, с матерью, отца его расстреляли в тридцатых, а потом, примерно через год после смерти Алеши, его мать замуж вышла второй раз, и они переехали, куда-то к Кировскому заводу. Очень хороший мальчик был. Да и вы его должны помнить, – взглянула она на обоих мужчин, – вы с ним наверняка разговаривали, и потом Родя говорил, что это именно Борис подбил его убийцу отца искать. Вы что так странно переглядываетесь? Случилось что-то с Борисом?

– Да нет, – спохватился Яков Михайлович. – Просто он работает в том же институте, что и наш фигурант по делу, заведует кафедрой, – выкручивался полковник как мог.

– Кафедрой заведует? Вот молодец. Впрочем, он всегда был умным, усидчивым мальчиком. Что же, увидите его, привет передавайте, может, навестит нас, стариков.

– Обязательно передам. Андриан Дементьевич, может, нам лучше на лестнице перекурить, а то надымим в комнате… – засуетился полковник.

– Опять секреты, – махнула на них рукой Евдокия Андреевна. – Идите уж лучше в кабинет, заговорщики, а то и правда продымите комнату, дышать будет нечем.

Мужчины виновато улыбнулись и заспешили на выход.

В кабинете, кажется, ничего не изменилось за последние тридцать лет. Тот же стол, книжные полки, портреты. То же кресло, черный клеенчатый диванчик. Только обои, пожалуй, посвежее. И на подоконниках вместо старомодной герани современная традесканция в горшках. У полковника на кухне такие же растут, жена Надежда увлекается.

– Так что же это получается, Яков? Убили Бориса Балабайченко? И как это он вдруг Григорьевым стал?

– Отчим усыновил. Еще в тридцать восьмом, как только на его матери женился. А я ведь парня этого вспомнил. Очень он тогда горячо следствию помочь хотел!

– Очень. И я вспомнил. А еще он с нашим Родионом в сорок втором под Тихвином встретился, – мрачнея, проговорил Андриан Дементьевич. – Мы с Евдокией как раз перед войной сошлись, Родион разрешил. Так вот. А потом война, Родион в первый же день в военкомат пошел и на фронт сразу. А в сорок втором он на Волховском фронте воевал, железную дорогу защищали от немцев. Вот тогда-то в марте он с этим самым дружком своим и встретился. Тот на поезде в эвакуацию ехал, бронь у него была. У ученого, – презрительно кривясь, рассказывал Андриан Дементьевич. – Так вот встретились они, когда состав разбомбили, потом немцы оборону прорвали, они и повстречались. Вместе в лесу прятались, а потом Борьку ранили, Родион хотел его перевязать, тут-то у него на шее цепочку с перстнем и увидел! А тот, сволочь, в Родиона нашего выстрелил и бросил его умирать.

– А вы откуда же все это узнали?

– Да вот уж узнали. Выжил Родион. Баба его одна нашла, чуть живого, из соседней деревни она была. Всех подробностей уж не знаю. Но выходила, от немцев укрыла. Он потом еще в партизанском отряде полгода воевал. К нам из отряда два письма дошло, а потом вот погиб. Светлая ему память! Как герой погиб. К нам после войны командир его отряда приезжал, хороший человек. Вещи его привез, награды. Звезду Героя. Про Бориса этого Балабайченко Евдокия ничего не знает. Родион мне отдельно написал, на случай своей гибели, письмо это командир отряда с вещами передал, там все написано, я тебе сейчас покажу. Я его, грешным делом, после войны отыскать пытался, Балабайченко этого, а он видишь, как хитро устроился! Но, видать, и до него добрались!

Андриан Дементьевич достал из маленькой железной коробочки на столе старый бородатый ключ и, отомкнув им верхний ящик стола, достал пожелтевшую папку.

– Вот оно, письмо это. Родион на случай своей гибели написал, так-то, видно, сам надеялся поганца отыскать после войны. Да не случилось. Погиб, а гнида эта живет.

– Жила, – мрачно поправил полковник. – Это что же получается, и вправду мы с вами невинного человека засадили, Андриан Дементьевич? – прочитав письмо, с горечью проговорил полковник.

– Вправду. Я когда письмо получил и про Карякина справки навел. Но он к тому времени уже чист был. В штрафбате воевал, все грехи с себя смыл. Дальше я уж искать не стал. Чего уж.

– Н-да. Это сколько ж этому Балабайченко было, когда он так ловко человеку горло перерезал?

– Мальчишка совсем был. Шестнадцать едва стукнуло. Вот что злоба и зависть с людьми творят! – закуривая дрожащей рукой, проговорил Андриан Дементьевич. – Только Евдокии моей, прошу тебя как друга, ни полслова. Слабая она у меня, сердце, не вынести ей таких известий.

– Конечно, можете не сомневаться! – горячо заверил учителя Яков Михайлович. – А кто же тогда Балабайченко убил, вот что не ясно? – потирал озабоченно рукой лоб полковник. – Ведь выходит, что это был человек, знавший об убийстве тридцатилетней давности? Если бы жив был Родион, можно было бы решить, что он отомстил убийце отца, а так?

– Надеюсь, на меня ты не грешишь? – взглянул на него насмешливо Андриан Дементьевич.

– Да что вы!

– А то у меня, видишь ли, алиби имеется. Мы с Евдокией в тот день обследование в институте проходили, у окулиста. Полдня туда добирались, полдня обратно, да там еще часа полтора.

– Андриан Дементьевич! – укоризненно проговорил полковник.