Читать книгу "Москва купеческая - Павел Бурышкин"

О том, как в правительственных сферах относились к настроениям московской торгово-промышленной среды, можно судить по воспоминаниям графа В. Н. Коковцова, который описывает прием на бирже и обед у Г. А. Крестовникова, имевший место в связи с назначением гр. Коковцова председателем Совета министров. В отличие от других авторов, воспоминания Коковцова подчеркивают, что инициатива появления его в Москве исходила от председателя Московского биржевого комитета, который и руководил особым собранием на бирже, и устроил обед в честь петербургского гостя. На этом обеде произошел инцидент с речью. П. П. Рябушинский, который говорил в оппозиционном тоне, упомянул о «преследовании старообрядцев», о «заигрывании с Западом в ущерб нашей самобытности», о «воинственных замыслах, не справляющихся с истинными народными заветами» и об «уступчивости иностранцам в ущерб национальным интересам». Закончил Рябушинский тостом: «не за правительство, а за русский народ, многострадальный, терпеливый и ожидающий своего истинного освобождения».

Коковцов свидетельствует, что он был в большом затруднении, как ему отвечать; по его впечатлению, огромное большинство присутствующих – а их было около ста человек – явно не сочувствовали Рябушинскому. Хозяин дома, Г. А. Крестовников, просил петербургского гостя не отвечать «на этот лепет».

В согласии с этим Коковцов решил принять шутливый тон и не говорить по существу речи Рябушинского. Он сказал, что не может ответить за все ошибки русского правительства начиная со времен Рюрика, за все прародительские грехи и что он присоединяется к тосту о русском народе, приглашая всех трудиться на общей ниве. Словом, все обошлось как нельзя лучше, и Рябушинский, благодаря оратора, произнес за него тост как за «слугу народа».

Обед у Г. А. Крестовникова состоялся за две недели до смерти моего отца и за месяц до выборов в Биржевое общество. Ввиду болезни отца я мало с кем виделся, но все же помню, что речь Рябушинского рассматривалась многими как «знамение времени» и что на каждом собрании «оппозиция» должна была что-то сказать. Помню также, что Рябушинского упрекали в том, что он не выступил на собрании в бирже, где речь его была бы вполне уместна и не ставила бы хозяина дома в трудное положение.

Эту характеристику встречи с московской оппозицией, данную Коковцовым в 1912 году, небезынтересно сравнить с его же воспоминаниями о появлении в Москве в 1909 году. Тогда, по его словам, дело обстояло совершенно иначе. Правда, он и тут подчеркивает, что инициатива московских свиданий исходила из Москвы: «Я не был еще в Москве с самого моего назначения на должность министра финансов, и об этом не раз говорили мне с известной горечью прежний председатель Биржевого комитета Найденов и его преемник Крестовников (это, очевидно, ответ на существующее в исторической литературе мнение, что вновь назначенные министры финансов ездили на «смотрины» в Москву). Но это не помешало тому, что встречи с Москвой прошли чрезвычайно гладко и обмен любезностями был «самый сердечный». Мы разошлись в самых дружеских настроениях»[39].

Нельзя, однако, сказать, что не делалось попыток объединить политические настроения московской торгово-промышленной среды. Одно время была мысль о создании особой «торгово-промышленной» партии, где объединилось бы все купечество, но эта затея сразу была обречена на неуспех: единодушия не было, были и правые, и левые, и посадить всех за один стол оказалось невозможным.

Попытка создать торгово-промышленную партию родилась в начале 1905 года, одновременно с первым шагом в деле организации общероссийских промышленных объединений. Как известно, первая попытка в этом направлении, имевшая место в Москве, успехом не увенчалась; инициатива перешла в Петербург, где и были созданы съезды представителей промышленности и торговли. С созданием партии дело обстояло внешне как будто лучше: она была сорганизована; по существу же дело было так же плохо. Торгово-промышленная партия в значительной степени существовала лишь на бумаге. Созданная для выборов в Думу, она в выборной кампании роли не сыграла, и в первую Думу провели лишь одного кандидата – А. В. Демидова.

Параллельно с торгово-промышленной партией создается и Торгово-промышленный союз. Инициаторами его явились виднейшие представители Московской биржи: и Крестовников, и Рябушинский, и Морозовы, и Кнопы. Задачей его было объединение на всем пространстве империи деятелей промышленности и торговли в одну организацию «для достижения основанных на новом правопорядке классовых нужд и потребностей». Новый правопорядок – это манифест 17 октября и возвещение им свободы.

Но за октябрем 1905 года был декабрь, иначе говоря, Московское вооруженное восстание. Следствием его был раскол, и во всем русском обществе, и в его торгово-промышленном секторе. Одни ушли дальше направо, другие продвинулись влево. Трудно стало говорить о «единой торгово-промышленной, политической группировке», даже о едином фронте. Даже попытка объединить купеческих депутатов в Государственной думе в какую-то надпартийную группировку успеха не имела. А этих депутатов было так немного…

Неуспех создания собственной партии в Москве опять передвинул инициативу в Петербург, где образовалась «прогрессивная экономическая партия» – детище Петербургского общества заводчиков и фабрикантов. Здесь дело пошло как будто несколько дальше, во всяком случае, программа была разработана довольно обстоятельно. Нельзя сказать, чтобы содержание ее вполне соответствовало ее наименованию. Партия не столько стремилась к «прогрессу», не столько хотела идти вперед, сколько заботилась о том, чтобы удержаться на каком-то, весьма скромном уровне достижений 1905 года, т. е., в сущности, была весьма близка к «Союзу 17 октября». Эта близость выражалась в согласовании деятельности, в частности в совместном издании газеты «Новый путь».

Все эти петербургские начинания находили мало отклика в России, особенно в Москве.

«Правые» и «левые» настроения в купечестве и, очевидно, невозможность установить единый политический торгово-промышленный фронт заставили отдельных купцов и промышленников идти в существующие политические партии и, в частности, примыкать к «Союзу 17 октября» и к партии «Народной свободы».

В этих партиях они растворялись в массе и мало влияли на общую позицию, партиями занятую.

Может быть, наиболее «торгово-промышленной» была группа «прогрессистов» четвертой Государственной думы; это объясняется, конечно, той первенствующей ролью, которую в ней играл ее член А. И. Коновалов. За пределами Думы партии прогрессистов почти не было. Во всяком случае, та роль, которую эта группа сыграла в Государственной думе, в частности в деле создания «прогрессивного блока», объяснялась прежде всего авторитетом ее лидеров.

Тем не менее нужно сказать, что в Москве была попытка подвести базу под думскую фракцию. Комитет прогрессивной группы установил контакт со своими петербургскими единомышленниками. В Москве в этом комитете участвовали В. П. Рябушинский, С. С. Ермолов-Зверев – крупный оптовик мануфактурой из Тулы, присяжный поверенный Я. И. Лисицин и автор этой книги. В Петербурге были А. А. Барышников, Шубин, позднее и А. И. Брянчанинов. У последнего иногда бывали большие собрания сочувствующих, обыкновенно за ужином. Но все это делалось «кустарным» образом, и прогрессивной группе не удалось так же, как и при других попытках, осуществить политического объединения торгово-промышленников даже левого фланга.