Читать книгу "Город у эшафота. За что и как казнили в Петербурге - Дмитрий Шерих"

Виселицы, виселицы… Можно представить, какое впечатление производили все эти расправы на жителей ленинградских пригородов, для которых публичная казнь являлась далеким пережитком царизма. Оккупанты сеяли страх, но еще сильнее была ненависть к ним.

Ненависть эта нашла выход в последней публичной казни за всю историю города. Без малого восемь месяцев минуло со дня Великой Победы — и вот в 11 часов утра 5 января 1946 года на Выборгской стороне Ленинграда у кинотеатра «Гигант»: «Приведен в исполнение приговор над немецко-фашистскими злодеями… приговоренными Военным Трибуналом Ленинградского военного округа за совершение ими массовых расстрелов, зверств и насилий над мирным советским населением, сожжение и разграбление городов и сел, угон советских граждан в немецкое рабство — к смертной казни через повешение» (из сообщения ЛенТАСС).

Восемь человек оказались тогда на виселицах: бывший военный комендант Пскова генерал-майор Генрих Ремлингер и служившие в частях особого назначения капитан Карл Герман Штрюфинг, лейтенант Эдуард Зоненфельд, обер-фельдфебели Эрнст Бем и Фриц Энгель, обер-ефрейтор Эрвин Скотки, рядовые Гергард Янике и Эрвин Эрнст Герер. На счету каждого из них был не один десяток погубленных жизней, в чем они и сами сознались во время судебного разбирательства, проходившего в Выборгском Дворце культуры. Речь шла о военных преступлениях, совершенных преимущественно в нынешней Псковской области.

Военный трибунал Ленинградского военного округа заседал с 28 декабря 1945 года; вечером 4 января 1946-го был вынесен приговор, а уже наутро состоялась казнь. Согласно сообщению ЛенТАСС, «многочисленные трудящиеся, присутствовавшие на площади, встретили приведение приговора в исполнение единодушным одобрением». В «Ленинградской правде» о произошедшем лаконично отчитался военный корреспондент газеты Марк Ланской: «На крепкой перекладине повисли вчера в Ленинграде восемь военных преступников. В последние минуты они снова встретились с ненавидящими глазами народа. Они снова услышали свист и проклятия, провожавшие их на позорную смерть.

Тронулись машины… Последняя точка опоры ушла из-под ног осужденных. Приговор был приведен в исполнение».

Ленинградский литератор Павел Лукницкий тоже был свидетелем экзекуции и оставил подробнейшее ее описание, которое читатель найдет в конце этой книги. Процитируем здесь короткий отрывок о ключевом моменте казни: «Осужденные не шелохнутся. Все они застыли, для них остались последние две-три минуты жизни.

«Товарищ комендант, приказываю привести приговор в исполнение!» — громко и отчетливо командует прокурор.

Комендант, в полушубке, приложив руку к шапке-ушанке, круто поворачивается от «виллиса» к виселице, генерал соскакивает с машины, отходит назад. «Виллис» дает было задний ход, роняет стул, останавливается, остается так на месте до конца казни.

Комендант делает знак рукой, что-то произносит, пятый на каждой машине солдат начинает накидывать петлю на шею осужденным.

Я опускаю здесь натуралистические подробности момента казни — они не нужны читателю. Приведу только один-единственный штрих. Когда грузовики разом очень медленно тронулись, и когда почва стала уходить из-под ног осужденных, каждый из них поневоле вынужден был сделать несколько мелких шажков, Зоненфельд, в отличие от других, сделал решительный шаг вперед, чтобы скорее самому спрыгнуть с деревянной платформы кузова, чтобы петля резче рванула его. Его глаза в это мгновение были решительны и упрямы… Зоненфельд умер первым. Все осужденные приняли смерть молча и без каких-либо жестов».

В тот же день Лукницкий записал, суммируя собственные свои ощущения: «Вероятно, если б публичную казнь мне пришлось увидеть до войны, такая казнь произвела бы на меня страшное впечатление. Но, очевидно, как и для всех, кто провел в Ленинграде и на фронте всю войну, уже ничто не может быть впечатлением слишком сильным. Я не думал, что в общем все окажется так сравнительно маловпечатлительно для меня. И я не видел на площади людей, на которых бы как-то, кроме некоторой возбужденности, сказались бы впечатления от этого зрелища. Вероятно, каждый переживший войну и ненавидевший подлого врага ощущал справедливость приговора и испытывал чувство удовлетворения, зная, что за звероподобные существа те, кого сегодня за все их бесчисленные злодеяния вешали».

Справедливость приговора — безусловно, точные слова и сегодня не вызывающие ни малейших сомнений.

То была, поставим точку еще раз, последняя в истории города публичная смертная казнь.

Глава 25

Жертвы Ленинградского дела. После смерти Сталина. Расстрел подростка Аркадия Нейланда и других приговоренных к высшей мере наказания за убийства. «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы».

Дни войны ушли, теперь настали дни мира. 26 мая 1947 года президиум Верховного Совета СССР принял решение «отменить в мирное время смертную казнь, установленную за преступления действующими в СССР законами». Высшая мера заменялась заключением в исправительно-трудовом лагере сроком на 25 лет. Правда, не прошло и трех лет, как власть сдала назад: 12 января 1950 года был издан указ «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам».

Этот документ, восстановивший высшую меру наказания за особо тяжкие преступления против государства, сыграл роковую роль в жизни участников печально знаменитого Ленинградского дела. Обстоятельства этого процесса описаны многократно; суд над первой группой обвиняемых, в которую входили Николай Алексеевич Вознесенский, Алексей Александрович Кузнецов, Михаил Иванович Родионов, Петр Сергеевич Попков, Яков Федорович Капустин и Петр Георгиевич Лазутин, проходил в ленинградском Доме офицеров с 29 сентября по 1 октября 1950 года. Всего обвиняемых было девять, к расстрелу приговорили шестерых; приговор привели в исполнение уже через час после его вынесения, в два часа ночи 1 октября, во внутренней тюрьме УМГБ по Ленинградской области.

В фондах Музея политической истории России хранится копия акта о том, что в котельной внутренней тюрьмы УМГБ были сожжены личные вещи расстрелянных. Среди подписей под этим документом — автографы генерал-майора Василия Блохина и полковника Демьяна Семенихина, известных своим участием во многих казнях сталинского времени. Возможно, именно они и расстреляли приговоренных.

И еще один акт за подписями четырех сотрудников МГБ СССР в звании от майора до генерал-майора: «Мы, нижеподписавшиеся, удостоверяем, что 1 октября 1950 года в 4 часа 00 мин. было зарыто в яму на спецобъекте УМГБ Ленинградской обл. шесть трупов». Спецобъект — это была Левашовская пустошь.

Вслед за первыми казненными были расстреляны и другие участники Ленинградского дела, приговоренные к высшей мере наказания: бывший ректор ЛГУ Александр Алексеевич Вознесенский, бывшие партийные и советские работники разных рангов Георгий Федорович Бадаев, Алексей Александрович Бубнов, Александр Дмитриевич Вербицкий, Мария Алексеевна Вознесенская, Николай Васильевич Соловьев, хорошо знакомый читателю Петр Николаевич Кубаткин. Казни проходили ив 1951 году, и в 1952-м. Согласно справке, подготовленной в 1954 году министерством внутренних дел СССР, всего по «Ленинградскому делу» были расстреляны 23 человека. А генеральный прокурор страны Роман Руденко тогда же докладывал на собрании актива ленинградской партийной организации: «Установлено, что дело Кузнецова, Попкова и других сфальсифицировано и обвинения всех этих лиц, преданных суду, в измене Родине, контрреволюционном вредительстве, участии в контрреволюционной группе были ложно возведены на них Абакумовым и его сообщниками. Также установлено, что обвиняемые по этому делу оговорили как самих себя, так и других».