Читать книгу "Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей"

А это не всегда получалось.

Поскольку лучшая Надина подруга, она же подружка невесты, жила далеко, в субботу Надя отправилась на поиски свадебного платья одна. Она бродила по магазинам, примеряя одно платье за другим и понимая, что ровно ничего не знает о том, как нужно выбирать свадебное платье и какой наряд ей больше к лицу. Оглядываясь, она видела других молодых женщин с матерями, которые помогали дочерям одеться, придерживая пышные белые юбки над их головами. Когда магазины стали закрываться, Надя вернулась домой в слезах, и жених сказал, что на следующий день они пойдут по магазинам вдвоем. «Но ты же не должен видеть меня в свадебном платье до свадьбы!» — запротестовала Надя. Еще один обычай. «Да это полная чушь, — сказал жених. — Это только наше с тобой дело, так что завтра я пойду с тобой». Надя по сей день помнит, как они хохотали, забившись вдвоем в примерочную и решая, какое платье выбрать, — и это одно из самых счастливых воспоминаний-вспышек Нади за всю ее жизнь.

Через несколько месяцев у нее появилось еще одно счастливое и очень эмоциональное воспоминание. Надя надевала свадебное платье в комнате для невест недалеко от зала, где скоро должна была состояться свадебная церемония. Она слышала приглушенный праздничный шум голосов многих десятков людей, которые пришли провести этот день с ними: друзей из школы и колледжа, дальних родственников, друзей ее родителей, которые были очень счастливы видеть ее успехи. Сначала Надя думала, что слышит гостей с какого-то другого мероприятия поблизости. Может быть, у кого-то коктейльная вечеринка? Но потом поняла, что это ее гости и все они пришли к ней на свадьбу. «Как же здорово, — подумала она, — что так много людей пришли сюда ради меня».

* * *

Теперь, будучи замужем, Надя признается, что ее воспоминания о родителях не то чтобы угасали, а скорее, устаревали. Она отлично помнила их заботу и внимание, когда в детстве делала домашнее задание или убирала в своей комнате. Но она никак не могла представить что они сказали бы о ее нынешней жизни или о человеке, за которого она вышла замуж. Ей было чуть ли не проще жить без мамы в 18–20 лет, когда она и почти все другие ребята ее возраста уезжали из дома в поисках собственного пути. Тогда Надя «скорбела на скейтборде» и занимала себя совершенно новой для нее жизнью молодого взрослого, но теперь, став по-настоящему взрослой, замужней женщиной, она оказалась не готова к тому, что ей по-прежнему так сильно нужна мама.

Однажды Надя заметила, что смотрит на женщин постарше и на то, что и как они делают, как на какие-то маленькие чудеса. Например, когда ее свекровь положила деревянную ложку поперек верхней части кастрюли, в которой варились макароны, чтобы предотвратить переливание пены. Или когда ее начальница на работе между делом бросила: «Не садись за руль в снегопад, Надя. Это небезопасно». Или когда женщина в самолете без особого труда успокоила плачущего младенца молодой неопытной мамаши, ловко прижав извивающегося малыша к плечу. «Как у вас здорово получается», — сказала молодая женщина. «Просто у меня было много практики», — великодушно ответила та, явно стараясь не подрывать уверенность юной мамы в себе. Наблюдая за такими сценками, Надя чувствовала себя так, будто крадет моменты материнства, собирая их, словно хлебные крошки, чтобы утолить свой голод. А может, она сохраняла их, как белка желуди, чтобы знать, что делать, когда сама станет матерью.

Надя призналась, что, возможно, и ко мне как к психотерапевту она пришла за материнским вниманием, хотя бы и по 45 минут. Она нуждалась в заботе женщины постарше, чтобы можно было у нее учиться, но иногда наши сеансы казались ей не только полезными, но и мучительными. Одно из серьезных условий психотерапии — точное время начала и конца сеанса, а также счета на оплату. Возможно, Наде это снова напомнило о том, что она гость в чужом доме, где ей хотелось бы жить, с одним, однако, важным отличием: она могла прямо сказать мне об этом. «Мне так хотелось бы, чтобы у меня была мама, к которой не нужно записываться на прием», — всхлипывала она.

Иногда после окончания сеанса Надя еще какое-то время плакала в машине, и мне, признаться, тоже хотелось плакать. Но я даже не пыталась уговорить Надю прекратить испытывать эти чувства. Несмотря на то что теперь у нее есть муж, и психотерапевт, и друзья, и родные, которым она была небезразлична, никто никогда не сможет заполнить дыру, образовавшуюся в ее жизни после смерти родителей. И независимо от того, сколько лет прошло с тех пор, она имеет право на горе.

Вскоре направление Надиных мыслей изменилось: она перестала думать о том, что у нее никогда больше не будет мамы, и начала думать о том, чтобы самой стать матерью. Поначалу ей было трудно и грустно представлять себя мамой без родителей, которые в такие периоды бывают рядом с дочерью. Но ее маме и папе явно нравилось быть родителями, и, как Надя чувствовала, она могла бы их помнить и проявить к ним свою любовь и уважение, если бы они с мужем стали такими же родителями, какими были они для нее на протяжении многих лет. На наших сеансах мы говорили о счастливых воспоминаниях из Надиного детства: шоколадных конфетах, которые ее мама сама готовила на праздники; научных школьных проектах, над которыми девочка работала вместе с папой; книгах, которые мама читала ей перед сном; имбирном эле, который делали, когда Надя простужалась. Да, Надина мама не могла быть с ней рядом, чтобы помочь дочери стать хорошей матерью, но она уже показала ей, как этого достичь.

Как и в случае со свадьбой, Надя и ее жених часто обсуждали свой подход к созданию семьи. Иногда Надя думала об усыновлении ребенка, ведь она так много знала о том, каково мечтать о своем доме. Однажды она поискала в интернете информацию об этом и уже довольно скоро изучала разделы страниц одного из агентств по усыновлению. Там были фотографии с краткими описаниями детей; все они были одеты в лучшую одежду и, как там говорилось, любили шутки, чтение, мороженое или велосипед. А их улыбки были такими широкими, что просто больно было смотреть.

Глава 9. Маска

Личность — это своего рода маска, предназначенная, с одной стороны, для того, чтобы производить впечатление на других людей, а с другой — для того, чтобы скрывать свой истинный характер[452].

«Два эссе по аналитической психологии», Карл Юнг

Джонни Карсон, выросший на Среднем Западе с матерью, которая ненавидела мальчиков вообще и открыто не любила собственного сына, изобрел способ использования магии в развлекательных целях. Магические шоу открыли для него дверь в мир шоу-бизнеса и помогли стать молодым, но общепризнанным мастером представлений и мистификаций. Со временем тридцатилетнее пребывание Карсона на посту ведущего популярного шоу The Tonight Show сделало его одним из самых желанных мужчин Америки, но, несмотря на исключительную популярность и титул «Короля вечерних шоу», он также считается одной из самых закрытых публичных фигур в современной истории. «Никто не знает Джонни»[453], — сказал о нем Трумэн Капоте.