Читать книгу "Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима - Виктор Дэвис Хэнсон"

Сознавая все это, лидеры повстанцев преследовали три возможные стратегические цели: (1) оторваться от противника и создать полноценные поселения в горах – позднее такие поселения стали называть «мароновыми», от испанского слова, означающего «жить в горах»; (2) бежать за пределы Рима или (3) найти союзников среди свободных, либо за границей, либо из числа недовольных дома.

Дримак, вождь восстания рабов на Хиосе (вероятно, III в. до н. э.), успешно использовал «маронскую» тактику. Бежав в горы и став лидером беглых рабов, Дримак принялся нападать на хиосские фермы и разбил несколько отрядов, высланных против него. Потом он предложил перемирие, пообещал не допускать новых грабежей и вернуть беглых рабов, не способных доказать жестокое обращение со стороны хозяев. Хиосцы согласились на эти удивительно прагматичные условия, и предположительно число побегов и вправду сократилось. Но в конце концов хиосцы отказались от перемирия и назначили награду за голову Дримака. По преданию, уже в преклонном возрасте Дримак велел своему любовнику убить себя, обезглавить тело и получить вознаграждение. Лишь впоследствии он в глазах хиосцев обрел божественность.

Менее реалистичными, без сомнения, выглядели попытки вождей рабов на Сицилии основать собственные царства – с монаршими почестями, царскими советами и народными собраниями. Изгнав с острова карфагенян, Рим не мог допустить, конечно, чтобы Сицилия перешла в руки рабов. Возможно, повстанцы черпали воодушевление в поддержке части населения Сицилии – свободной бедноты. К сожалению, источники, повествующие о сицилийских восстаниях рабов, настолько односторонние и путанные, что один ученый даже заявил: это были вовсе не восстания рабов, а народно-освободительные войны[361]. Эта теория, скорее, остроумна, чем убедительна, но нельзя отрицать, что рабы находили союзников среди свободных бедняков. Когда началась Первая Сицилийская война, «простой народ… радовался, так как завидовал неравномерному распределению богатств и неравенству положения». Вместо того чтобы помочь подавить мятеж, «чернь… из зависти, под видом рабов устремившись по деревням, не только расхищала имущество, но и сжигала виллы»[362]. Во Второй Сицилийской войне, говорит тот же источник, «всю Сицилию охватили расстройство и целая цепь бедствий… Не только масса рабов опустошала охваченную мятежом область, но и свободные, не имевшие имений в ней, обратились к грабежу и бесчинствам»[363].

Спартак, чуткий к переменам, пытался реализовать обе тактики – бежать за границу и найти союзников. Первоначальный план, когда восстание разгорелось, подразумевал поход в Северную Италию, где его люди разделились бы на группы, преодолели Альпы и разошлись бы по домам. Этот план потерпел неудачу из-за разногласий среди рабов. Спартак не мог «взять авторитетом» этнически неоднородную массу повстанцев, ему противостоявших: среди них были кельты и германцы, а также фракийцы и другие племена, подвергавшие сомнению его распоряжения. Кроме того, рабов испортил успех: многочисленные победы убедили их остаться в Италии. Будучи ветераном, Спартак понимал кратковременность этого успеха: он знал, что рано или поздно Рим выставит обученное и опытное войско, с которым «мятежному сброду» не справиться, сколько этот сброд ни муштруй.

Так все и случилось. Марк Лициний Красс получил особые полномочия и собрал новую армию. Многие из его солдат-ветеранов, вероятно, сражались за Суллу в римских гражданских войнах десять лет назад, других быстро «вразумили» благодаря железной дисциплине, которой сумел добиться Красс. На всякий случай римляне даже отозвали легионы из Испании, где Помпей (Гай Помпей Великий) только что разгромил местный мятеж. С помощью надписи на стене Спартак убедил своих отступить на юг и попытаться попасть на Сицилию через Мессинский пролив. Он надеялся на лучшее – либо начать Третью Сицилийскую войну рабов, либо использовать остров как перевалочный пункт для бегства за море. Но сперва требовалось пересечь пролив.

Не имея лодок, Спартак попытался нанять пиратов, которые в те дни имели на Сицилии укрепленную базу. Для него это был не первый опыт союза со свободными людьми.

Фракийский гладиатор в первые дни своего восстания пользовался поддержкой «многих беглых рабов и некоторых свободных людей с полей»[364]. Возможно, он даже получил некоторую помощь от южноитальянской элиты, либо вследствие их неприязни к «римской кичливости», либо просто потому, что их удалось подкупить.

Возвращаясь к пиратам: они были родом из южной Анатолии или с Крита, считали себя врагами Рима и давно уже состояли в дружбе с главным врагом Рима на Востоке, царем Митридатом. Таким образом, союз с ними казался весьма перспективным. Однако, получив от Спартака деньги, пираты бросили восставших рабов на итальянском берегу. Виной тому то ли банальная нечестность, то ли страх перед римским наместником Сицилии, Гаем Верресом. Увековеченный Цицероном как коррупционер, Веррес на самом деле предпринимал энергичные меры по укреплению береговой линии Сицилии и преследовал мятежных рабов по всему острову. Вполне вероятно, что он лично вел переговоры с пиратами – или, что называется, перебил предложение Спартака. Оставшись ни с чем, фракиец велел своим людям строить плоты, но те не выдержали студеных зимних волн. Возможно, Спартак установил связь и с Митридатом, как римский мятежник Серторий несколько лет назад из Испании. Митридат позднее восхвалял восстание Спартака перед кельтами, побуждая тех вторгнуться в Италию (вторжение не состоялось). В любом случае, Спартак не нашел новых союзников, и рабы вынужденно остались в Италии.

Эндшпиль обоих сицилийских войн и восстания Спартака мало отличаются по сути. В Первой Сицилийской войне рабам удалось разгромить несколько римских отрядов, которые они значительно превосходили числом, и занять ряд городов. После череды унизительных поражений консул Публий Рупилий осадил два главных города мятежников и в каждом отыскал предателя, открывшего ворота. Затем он приступил к «зачисткам» по всему острову. Что касается Второй войны, поначалу ее последовательно провалила вереница некомпетентных полководцев, но вот консул Гай Ацилий оказался на высоте. Он убил царя повстанцев в поединке, и это принесло бы ему в Риме наивысшие воинские почести, будь противник свободным человеком, а не рабом.

Спартак разбил римлян в девяти схватках, но не смог совладать с войском Красса. Сначала Красс попытался блокировать его в горах на «мыске» итальянского «сапога» зимой 72–71 гг. до н. э., причем римляне развернули масштабное строительство стен и окопов. Спартак прорвался, но заплатил немалую цену. Преследуемый врагом по пятам, он наконец решился на бой, вероятно, в верхней части долины реки Силар (современная Селе), недалеко от современного города Салерно. Римляне разгромили войско рабов, сам Спартак был убит.