Читать книгу "Наутилус Помпилиус. Мы вошли в эту воду однажды - Леонид Порохня"

Было ясно, что он болен. Леся несколько раз вызывала «скорую» — Илья отчаянно врал, что с ним все хорошо, и никуда не ехал. Скорее всего, он знал — если попадет в больничку, больше из нее не выйдет. Знал давно — еще в сентябре его пытались отвезти в больницу Саша Орлов с женой, но Илья хотел не лежать в больнице, он хотел быть со своими девочками. И делал все для этого.

Приходил к нему, поддерживал, кроме Леси, один человек — странный парень по прозванию Саша Шейх. Парень из Воронежа, в середине 90-х вынужденно перебравшийся на Альбион, там принявший Ислам, ставший истовым мусульманином… Он и сидел с Ильей последние месяцы. Илья над Сашей Шейхом подсмеивался (а над кем он не подсмеивался?..). Однажды тот завел возмущенный спич про британское правительство, которое притесняет мусульман, не желает изменить школьную программу, что-то еще делает не так, как надо мусульманам… Илья слушал-слушал, потом спросил: «Ты сколько лет в Англии?». «Одиннадцать,» — сказал Саша Шейх. «А ты за это время хотя бы фунт налогов заплатил?» — спросил Илья. Но Саша жил исключительно на пособие…

Илья его очень ценил. И очень был ему благодарен. Шейх приходил регулярно, занимались медитацией, какими-то духовными практиками… Илья говорил, что помогает. Прочувствованно говорил. Я спросил: «Движешься к обрезанию?». Он фыркнул: «Ты с ума сошел?!»

(Здесь вставлю ремарочку. Две темы, которых я не касаюсь в этой книжке, это отношения Ильи с женщинами и с Богом (религией). Не считаю себя вправе. Помяну только, что он часто повторял старую суфийскую формулу: «Между церквями стены — Бог выше стен».)

В середине декабря он прислал рекламный флайер, где значилось, что 8 января 2007 года в «Poetry Cafe, 22 Betterton Street, WC2» выступят русский поэт Илья Кормильцев и английский поэт и переводчик Роберт Чендлер. Вход — 3 фунта; для членов поэтического общества EWI — 1 фунт. Он догадывался, что это последнее его выступление. И очень им гордился. Очень его ждал. Держался.

На выступлении были люди из России, кто-то выложил в сеть пост об этом. С фотографией Ильи. С этим постом произошла странная штука — никто не знал, что Илья болен. Но на выложившего неожиданно в сети наехали — отчего? Почему?.. И он быстро его убрал. Повторюсь — в тот момент никто ничего не знал.

Я сохранил эту фотографию. Илья полулежит на диване. Совсем изменившийся. Волосы встрепаны, взгляд — в никуда.

Он держался из последних сил. Понимаю, что написал банальность, но так и было. На вскрытии обнаружилось, что рак поразил практически все органы в теле Ильи. Кроме сердца. Сердце было абсолютно здоровым.

Сердце Илюши. Сердце поэта.

Опять банальность? Даже прям-таки выспренная банальность! Может быть.

55

Выступление в Клубе Поэтов — это был последний чек-пойнт. Через четыре дня Илья позвонил Саше Орлову и сказал: «Я умираю. Займись там этим, а то сдохну тут — никто не узнает. Я пришлю тебе, что говорить»…

Все, что Саша сперва публиковал в интернете, а далее говорил прессе, Илья написал сам. Про «продолжительную рабочую командировку в Лондоне», про «внезапное сильное недомогание», и про «ничего не знал о своем недомогании, а боли списывал на радикулит» — и так далее. Орлов взялся за дело.

Как это часто бывало в жизни Ильи, выбор Саши Орлова на роль последнего распорядителя был абсолютно точен. Он из тех несовременных людей, который сделает все и ничего не попросит взамен. И еще Илья сказал Саше странную фразу: «Собирай деньги мне на лечение. Я все равно умру, а ты потом все украдешь». И это опять было в духе Ильи — ирония на грани фола. Во-первых, Илья знал Сашу, знал, что это человек, который органически не может что-то там украсть. Но Илья знал и собственных сограждан и сотоварищей, знал, что именно в краже, которой быть не может, Сашу и будут все обвинять.

Так оно и вышло. Орлов собирал деньги везде, где мог. Как только весть появилась в сети, стали приходить переводы. Народ попроще присылал кто сотню, кто тысячу. Люди побогаче давали больше. Некоторые — очень много. Кто-то дал с откатом в 80 %. Пришлось «откатывать» — да и ладно, двадцать-то процентов осталось…

Ну и «прилетать» Саше стало незамедлительно. Звонили знакомые, малознакомые и вовсе незнакомые — все с одним: «Ты украл! Ты воруешь!» — и так далее. Известные и безвестные. Среди ночи звонил старый рокер и орал на Сашу. Потом пьяный кинорежиссер с воплями… Илья и это предвидел — в этом я полностью уверен.

Это было его последнее шоу, и Илья не был бы Ильей, если б не придумал его сам от начала до конца и сам бы не отрежиссировал.

Вадим Самойлов (слева), 9 февраля 2007 года. Фото Виктора Зайцева

Впрочем, одно обстоятельство, которому надлежало случиться, Илья учесть не мог. С братьями Самойловыми у него уже давно были отношения, скажем так, полярные. Глебушку он любил со странной трогательностью, как больного ребенка. Вадика он терпеть не мог. Вадик дружил с Сурковым. Про Владислава Суркова Илья если и говорил два слова, то одно было матерное. Если одно, то… Ну, понятно. Но помощь пришла как раз от этих двух последних.

Насколько я знаю, с подачи Вадика в дело включился Сурков. Не буду описывать все, что он сделал, но могу свидетельствовать — без него последние недели жизни Ильи были бы невыразимо сложнее. От себя лично могу Самойлову-старшему и Суркову только поклониться. Спасибо. Большое. Даже еще больше.

Как бы сложились без них всякие официальные и полуофициальные дела, представить трудно. Даже на кладбище Илья попал по протекции Суркова. Чем, кстати, посмертно «уделал» Пантыкина — была такая история. Мы приехали на годовщину смерти, вошли на кладбище, Шура огляделся и, стараясь выглядеть соответствующе, произнес: «Да-а-а… Все мы тут будем»… Я объяснил, что это кладбище Троекуровское, отделение Новодевичьего, одно из самых «блатных» в стране. «Шура,» — сказал я. — «Нас сюда не пустят»… Пантыкин расстроился.

Но — в Лондон. Говорили по телефону, я сказал, что надо всех послать «на» и во что бы то ни стало вылечиться. Он сказал: «Не надо никого посылать — видишь, к чему это приводит»…

Илью поместили в госпиталь. Обследовали. Стало ясно, что сделать ничего нельзя. Перевели в хоспис. Умирать. Потом появились деньги — опять госпиталь… Говорили про лечение в Хьюстоне. Много говорили, собирали деньги…

А ему было больно. Английский врач предложил морфин — Илья категорически отказался. Тогда врач придумал уловку — Илье сказали, что будут колоть витамины. Илья согласился. Вкололи, разумеется, морфин. Илья прикрыл глаза, пробормотал: «Хорошие витамины»… Врач улыбался — был доволен, как ловко обманул умирающего. Ему не сказали, что это дипломированный химик, да еще и с изрядными знаниями на данную тему…

«Под парами» стоял самолет Березовского, чтобы лететь, везти его в Хьюстон. Это было приятно. Если не считать того, что Илья в Хьюстон не собирался — он еще в августе все решил, как оно будет…