Читать книгу "Перебежчики из разведки. Изменившие ход "холодной войны" - Гордон Брук-Шеферд"

Операция оказалась оригинальной в том смысле, что её вела в течение всего времени, сколько она длилась, ДСТ (контрразведка). Во время работы во Франции русский автоматически подпадал под её наблюдение. После отъезда, когда контроль над ним должен был бы осуществляться в Москве, его, казалось бы, следовало передать коллегам (и злейшим конкурентам) из СЕДЕК (разведки). Директор ДСТ Марсель Шале и новый министр внутренних дел Гастон Деферр поставили вопрос перед президентом Миттераном, который пришел на смену Валери Жискар д’Эстену летом 1981 года. «Раз дело идет, пусть и идет по-старому», – лаконично ответил Миттеран. Таким образом только что пришедшие к власти социалисты показали, что они понимают потенциальную значимость дела для интересов Франции и Запада в целом.

К лету 1981 года дело «Фэрвела» шло не просто хорошо, а замечательно. Но Раймон Нар, который, как глава советского отдела контрразведки, который должен был вести это дело, встретился с трудностями. Требовалось организовать связь и руководство «Фэрвелом» на чужой территории – в Москве. Операция требовала импровизации и привыкания к новым условиям. Она принесла великолепные результаты, но ставила порой перед такими сложными задачами, преодолевать которые удавалось только благодаря холодным нервам и галльской удали.

Первым из возникших вопросов было – как отнестись к настойчивому приглашению «Фэрвела» на встречу. Сам бизнесмен не мог немедленно выехать в Москву, но к этому времени у его фирмы появился постоянный офис в советской столице, и его возглавлял в качестве представителя другой француз. И первые шаги было решено сделать через него. Этот представитель был кавалером ордена Почетного Легиона и, когда его пригласили в Париж и изложили суть дела, счел своим патриотическим долгом участвовать в деле, хотя это было и небезопасно для него как для лица, не имеющего дипломатического иммунитета. Ему рассказали о «Фэрвеле», обучили основным приемам шпионского искусства и после этих молниеносных курсов сроком менее чем в неделю отправили обратно в Москву. Редко когда такую крупную разведывательную операцию подвешивали на такой тонкой нити.

Дело упрощалось тем, что «Фэрвел» уже сам всё проработал. Так что, когда француз позвонил ему, «Фэрвел» тут же назначил ему встречу в центре Москвы, почти под кремлевскими стенами, и передал ему первую стопку документов. Некоторые были оригиналами, их следовало переснять в офисе фирмы и незамедлительно вернуть при следующей встрече, другие же «Фэрвел» уже переснял. Любопытно, что на большинстве документов стоял штамп «Снятие фотокопий запрещено!»

Это была первая партия документов, которая прибыла в Париж (представитель направил её коммерческим багажом в составе французской диппочты – нормальное явление) и которую Раймон Нар увидел собственными глазами. Он сообщил своему руководству о размерах полученного богатства. «Фэрвел» был к этому времени старшим офицером в отделе «Т», втором по величине в Первом главном управлении КГБ. Оно занималось сбором «специфической информации» за рубежом, прежде всего связанной с ядерными исследованиями на Западе, ракетными и космическими программами, компьютерными технологиями. К тому же отдел занимался оценкой полученных со всех концов света материалов и распределением их в заинтересованные ведомства Советского Союза. Так что «Фэрвел» был в курсе самых последних нужд Кремля по части военно-промышленных секретов и того, как КГБ удовлетворяет эти нужды.

Раймону Нару и его коллегам стало ясно, что работа с таким бесценным источником должна быть поставлена на более солидное основание, а это означало создание во французском посольстве некоего экстерриториального образования. Московский представитель фирмы рисковал своей свободой и, может быть, головой при каждой передаче материалов. Марсель Шале воспользовался близкими отношениями с генералом Жеану Лаказом, начальником штаба Вооруженных Сил Франции, из военного атташата в Москве был выбран один офицер, оказавшийся другом Раймона Нара. Этот офицер был введен в Париже в курс дела. Ему сказали, что всё это надо хранить в строжайшей тайне, даже – предупредили его – от посла. Это решение не сулило ничего, кроме выгод. Офицер, хотя и не специалист из области разведки, был все-таки профессионалом, переснятие документов теперь могло осуществляться в безопасном месте посольства, сам офицер имел дипломатический иммунитет.

Но имелись при этом и неудобства, связанные прежде всего с тем, что офицеру приходилось исполнять и свои официальные функции. Однажды, например, он был обязан появиться на официальном мероприятии на даче своего посла сразу же после получения материалов от «Фэрвела» (обычно это делалось на машине). Что ему было делать с ценным товаром, который вряд ли можно было тащить на прием, да и на себе его не спрятать? Нельзя было и выпускать его из рук, поскольку за дачей вела наблюдение охрана.

Тогда он подошел к охраннику и сказал ему, что в машине лежит коробка виски и он не хотел бы, чтобы её украли, пока он находится на приеме. Чтобы поощрить охранника, он дал ему бутылку спиртного. Охранник точно исполнил его указания. Так в течение двух часов советский часовой нес охрану лежавших в автомобиле нескольких сот советских секретных документов.

Следует добавить, что с чисто физической точки зрения операция упростилась. По просьбе «Фэрвела» ему передали фотокамеру с высокой разрешимостью, и с конца лета 1981 года он передавал материалы в гораздо более удобной форме – в маленьких кассетах. Так длилось до конца деятельности «Фэрвела».

Прежде чем вернуться к драматической развязке этой истории, возьмемся оценить значение «Фэрвела» среди других советских перебежчиков.

Прежде всего он представил Западу полную картину сети научно-технического шпионажа, действующей против него. В центре её стоит Военно-промышленная комиссия со своей структурой. Запад знал о её существовании, но считал её функции ограниченными координацией производства внутри страны с целью сглаживания недостатков и предотвращения дублирования. «Фэрвел» раскрыл вторую и параллельную задачу – определение технической информации, которую необходимо достать для Военно-промышленной комиссии за рубежом для латания дыр в собственных знаниях, распределение приоритетов между задачами.

Он назвал шесть организаций, ответственных за реализацию поставленных задач: КГБ с его специальным отделом «Т», ГРУ – военная разведка, Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ), Академия Наук СССР, Министерство внешней торговли и Госкомитет по внешнеэкономическим связям (ГКЭС), занимавшийся в основном странами «третьего мира». «Фэрвел» объяснил, что все вместе они решают задачу не упустить поезд всемирных технических инноваций. Чтобы не отстать от этого поезда, они готовы тратить миллионы рублей, чтобы купить на него билеты. Но, если билеты нельзя купить, их следует украсть. «Фэрвел» подчеркивал все увеличивавшуюся помощь Москве со стороны разведок восточноевропейских стран. В течение, например, одного отчетного периода поляки и восточные немцы добыли собственными усилиями бо́льшую часть информации по ядерным вопросам, 40 процентов всей информации по «звездным войнам», ценную информацию по западному химическому и биологическому оружию, а также материалы по обычным вооружениям, например по танку «Леопард». Вена – резиденция Международного агентства по атомной энергии – были первыми целями восточноевропейских спецслужб.