Читать книгу "Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - Эрик Ларсон"

* * *

Бернэм и другие высокопоставленные лица приняли участие в параде, местом проведения которого был выбран павильон «Изготовление продукции. Основы научных знаний»; внутри павильона на полу площадью тридцать два акра выстроилась армия жителей Чикаго численностью 140 тысяч человек. Солнечные лучи пробивались сквозь испарения от человеческого дыхания. На красном ковре вокруг возвышения для ораторов стояли пять тысяч желтых стульев, на которых сидели бизнесмены в строгих черных костюмах, представители иностранных государств и служители церкви в пурпурных, зеленых и желтых одеяниях. Экс-мэр Картер Гаррисон, снова вступивший в борьбу за переизбрание на пятый срок, энергично пожимал руки стоявшим рядом и проходившим мимо людям, его черная шляпа из мягкого фетра с широкими опущенными полями периодически поднималась над головой, что вызывало приветственные крики его сторонников, находившихся в толпе. В противоположном конце павильона хор из пяти тысяч голосов пел под аккомпанемент оркестра из пятисот музыкантов «Аллилуйю» Генделя. И вдруг, как впоследствии вспоминал один из присутствовавших, «девяносто тысяч человек внезапно поднялись; в воздух одновременно взметнулись девяносто тысяч белоснежных носовых платков; в воздухе закрутились пыльные спирали и, раскачиваясь, стали подниматься к высоченному потолку, опирающемуся на стальные стропильные балки… Я почувствовал головокружение, как будто весь павильон вдруг закружился».

Помещение было настолько огромным, что только визуальными сигналами можно было подать хору знак, когда очередной оратор заканчивал выступление и надо было начинать новую песню. Микрофонов еще не существовало, поэтому только малая часть присутствующих могла слышать, о чем говорят ораторы. Остальные с лицами, искаженными от усилий услышать хоть что-то, видели неистово жестикулирующих людей, окруженных звукопоглощающей завесой из шепота, кашля и скрипа кожаных ботинок. Гарриет Монро, поэтесса, невестка покойного Джона Рута, присутствовавшая там, наблюдала, как два величайших национальных оратора, полковник Уоттерсон из Кентукки и Чонси Депью из Нью-Йорка, по очереди поднимались на подиум, как «оба оратора зажигали своими пламенными речами огромную, шепчущую, шелестящую массу присутствующих, которые ничего не слышали».

Для мисс Монро это был великий день. В честь этого дня она сочинила большое стихотворение, свою «Оду Колумбу» и, воздействуя всеми силами на своих многочисленных влиятельных друзей, добилась включения своей оды в программу этого дня. Она с гордостью наблюдала, как актриса читала ее творение нескольким тысячам присутствовавших, сидевшим в зоне слышимости. В отличие от большинства собравшихся, мисс Монро считала свою оду блистательным творением, причем настолько блистательным, что наняла печатника, изготовившего для нее пять тысяч экземпляров оды для продажи широкой публике. Но продала она всего несколько экземпляров и объясняла свое фиаско тем, что Америка стала безразличной к поэзии.

Зимой она употребила оставшиеся у нее экземпляры на растопку камина.

Прендергаст

28 ноября 1892 года Патрик Юджин Джозеф Прендергаст, психически неуравновешенный ирландский иммигрант и сторонник Гаррисона, выбрал из имевшегося у него почтового набора одну открытку. Ему было двадцать четыре года и, несмотря на прогрессирующую психическую неполноценность, он все еще работал в фирме «Интер Оушн» в качестве подрядчика-поставщика [143]. Выбранная им почтовая открытка имела, как и все подобные открытки, размеры четыре дюйма в ширину и пять дюймов в длину, одна ее сторона была пустой, а на второй были напечатаны заполняемые отправителем адресные трафареты и одноцентовая марка. В то время писание длинных писем стало повседневным занятием, и люди с нормальной психикой считали эти открытки самыми неинформативными средствами общения, чуть лучше телеграмм, но для Прендергаста этот квадратик плотной бумаги был как бы транспортным средством, позволяющим его голосу проникать и в небоскребы, и в городские особняки.

На этой карточке он написал адрес получателя: «А. С. Труд, адвокат». Имя адресата он вывел большими разноцветными буквами, как будто это облегчало насколько возможно обременительные поиски адресата, к которому это почтовое отправление должно было попасть в самые короткие сроки.

То, что Прендергаст выбрал Труда в качестве одного из лиц, с кем вел переписку, было не удивительно. Прендергаст много читал, и его память хранила множество описаний аварий экипажей, убийств и махинаций, совершенных в отношении мэрии, о которых с таким пылом писали городские газеты. Он знал, что Альфред С. Труд был одним из лучших чикагских адвокатов по уголовным делам и что правительство штата время от времени нанимало его для того, чтобы он выступил обвинителем при рассмотрении в суде особо важных дел.

Прендергаст заполнил открытку от верхнего поля до нижнего и от одного края до другого, не обращая большого внимания на то, что некоторые строчки были написаны не по горизонтали, а с уклоном в ту или другую сторону. Он так сильно сжимал в руке ручку, что ее следы в виде круглых вмятин остались на большом и указательном пальцах. «Мой дорогой мистер Труд, – начал он. – Сильно ли вы пострадали?» В результате происшествия, о котором сообщала пресса, Труд получил несерьезные травмы. «Ваш покорный слуга просит вас принять его искреннее сочувствие и заверения в том, что, хотя он не предстал перед вами лично, вы тем не менее не должны проявлять никаких сомнений в его искреннем сочувствии вам в связи с постигшим вас несчастьем – прошу вас принять его пожелания скорейшего избавления от последствий несчастного случая, который, к несчастью, случился с вами».

В стиле, которым он писал свое послание, чувствовалась некоторая фамильярность, которая должна была навести Труда на мысль, что пишущий не простолюдин, а, скорее, человек его круга. По ходу написания письма буквы становились все мельче, и вскоре строки стали казаться вытянутыми или выдавленными из чего-то. «Я полагаю, мистер Труд, вы наверняка понимаете, что наиглавнейшим авторитетом субъекта права является Иисус Христос, и вам также известно, что полное исполнение закона зависит от соблюдения двух следующих заповедей, согласно которым вы должны возлюбить Господа Бога своего всем сердцем и возлюбить ближнего своего как самого себя – это, с вашего позволения, сэр, самые великие заповеди».

Он перескакивал с темы на тему, словно колеса поезда, ехавшего по товарному складу. «Вы когда-нибудь видели, как толстый человек ищет собаку, стоящую у самых его ног, но у него не хватает ума понять, почему он ее не видит? Вы когда-нибудь наблюдали за кошкой?»

Он прервал письмо, не добавив к нему ни концовки, ни подписи. Он просто выбежал из комнаты и опустил открытку в почтовый ящик.

Труд, прочитав письмо, поначалу отбросил его, посчитав бредом какого-то психа. Количество мужчин и женщин, у которых были нелады с законом, росло из года в год. Тюрьмы были переполнены ими, как позже свидетельствовал один из начальников тюрьмы. Некоторые из них становились по-настоящему опасными, например, Чарльз Гито [144], убивший в Вашингтоне президента Гарфилда.