Читать книгу "В ожидании счастья - Виктория Холт"

В течение всего года я надеялась и мечтала, однако, ничего не происходило. Мне стало казаться, что это никогда не случится. По-прежнему каждое утро ко мне приносили маленького Армана. Он восхищал меня, поскольку рос очень ласковым ребенком, и его огромные голубые глаза наполнялись глубокой печалью, когда мне приходилось покидать его. Однако он всегда заставлял меня с еще большей любовью думать о собственном ребенке.

По мере того, как год подходил к концу, мне все чаще и чаще приходила в голову невеселая мысль о том, что, хотя наши брачные отношения и стали нормальными, они могут оказаться бесплодными.

Я была в отчаянии и стремилась найти утешение в старых развлечениях. Артуа, всегда находившийся рядом, был готов вывести меня из моего подавленного настроения и заставить вновь наслаждаться жизнью: «Давайте скроем свою внешность под маской, давайте поедем на бал в оперный театр»…

Было время карнавалов, и я мечтала попасть на бал, однако когда муж спрашивал, собираюсь ли я поехать, мой ответ был отрицательным — мне было ясно, что он предпочитает, чтобы я не ездила. Он поспешно добавлял при этом, что не стремится лишить меня удовольствий и что я могу поехать на бал, поскольку меня будет сопровождать граф Прованский. Так вновь начались мои танцы. Я опять стала посещать покои принцессы Гемене и азартно играть в карты. Предупреждения Иосифа были отброшены в сторону, и я вернулась к своим старым привычкам.

Мы играли в карты, шутили и разыгрывали друг друга. Артуа всегда любил розыгрыши, и мы с принцем де Линем решили подшутить над ним. У нас часто бывали музыкальные вечера в оранжерее. Там высоко в нише одной из стен находился бюст Людовика XIV. Когда концерт оканчивался и мы уходили из оранжереи, Артуа всегда низко кланялся статуе и громко восклицал:

«Добрый вечер, дедушка!»Я подумала, что если бы статуя ответила ему, то он испытал бы настоящее потрясение. Поэтому мы договорились, что достанем лестницу и принц де Линь заберется наверх и ответит Артуа Мрачным загробным голосом.

Мы покатывались со смеху, представляя, как всполошится Артуа, решив, что своей легкомысленной шуткой он вызвал из могилы тень своего великого и грозного предка.

Однако принц отказался в последний момент, поскольку один из его друзей сказал ему, что кто-то задумал продлить шутку дальше и не приносить обратно лестницу, по которой он мог бы спуститься вниз, а он не испытывал большого желания провести ночь в оранжерее, сидя в нише возле бюста Людовика XIV, и розыгрыш не состоялся. Вот какой жизнью мы жили.

Когда я находилась в безысходном отчаянии, думая, что у меня никогда не будет ребенка, мне вдруг показалось, к моей великой радости, что я забеременела. Меня охватило такое возбуждение, что я едва могла заниматься своими обычными делами. Меня ужасала мысль, что я могу ошибиться, и поэтому я решила ничего никому не говорить, пока не буду уверена. Вначале каждый пристально за мной наблюдал, а потом это прекратилось, чему я была рада.

Мне ничего не хотелось делать, только мечтать о ребенке. Я притворилась, что заболела — одно из моих «нервных притворств», чтобы побыть одной, наедине со своими мыслями.

«Монсеньер де дофин», — твердила я себе сотню раз на день.

Я пристально рассматривала свое тело, однако пока не замечала никаких изменений. Я стала очень осторожно входить и выходить из ванны, чтобы не поскользнуться. Моя ванна имела форму деревянного башмачка. В интересах благопристойности я принимала ванну в длинной фланелевой рубашке, застегнутой на все пуговицы до шеи. Когда я выходила из ванной, то всегда заставляла одну из служанок держать платье передо мной, чтобы меня не видели. Теперь мне представлялось это необходимым вдвойне.

Проходили недели. Я продолжала хранить свой секрет. Наконец я почувствовала, что ребенок шевельнулся во мне.

Мужу следовало рассказать об этом первому. Я была столь взволнована, что не знала, как преподнести такую новость. Я знала, что и его переполнит душевное волнение. Разве он не желал этого так же, как я?

Я пришла к нему в покои с глазами, в которых сквозь слезы пробивалась радость. Увидев меня, он поднялся и обеспокоенно подошел ко мне. Улыбаясь сквозь слезы, я сказала:

— Сир, я пришла, чтобы подать жалобу на одного из ваших подданных.

— Что случилось? — встревоженно спросил он.

— Он ударил меня ногой.

— Ударил тебя ногой! — на его лице появилось выражение возмущения и ужаса. Я разразилась смехом.

— Там, в животе, — ответила я. — Он еще очень мал, поэтому, я надеюсь, что Ваше Величество не будет слишком строгим…

Он взглянул на меня, и на лице его отразилось удивление, сменившееся восхищением.

— Может ли это быть? — шепотом спросил муж.

Я кивнула. Тогда он обнял меня, и в течение нескольких минут мы стояли, прижавшись друг к другу.

Мы были так счастливы, что оба заплакали.

Своей матушке я написала:

«Мадам, моя дорогая мамочка, моим первым побуждением, которому я, к сожалению, не последовала несколько недель тому назад, было написать вам о своих надеждах. Меня остановила мысль об огорчениях, которые могут быть причинены вам, если они не оправдаются…»

Я стала воздерживаться от танцев — это могло плохо отразиться на ребенке. Мне хотелось сидеть и мечтать.

Испытывала ли я когда-нибудь большее счастье? Не думаю. Ребенок — плоть от плоти моей!

Когда Арман пришел посидеть на моей постели, я была немного рассеянной и не замечала его. В моем воображении возникал образ другого ребенка. Моего собственного. Моего маленького дофина.

Я часто писала матушке о всех своих чаяниях, как я собираюсь заботиться о моем дофине, что я готовлю для него. За собой я следила. Стала медленно прогуливаться в парке Версаля и около Трианона; мне нравилось сидеть и вести спокойную беседу в своих апартаментах, слушая спокойную музыку и занимаясь каким-нибудь рукоделием. Я придумывала одежду для ребенка. Мне так много хотелось сделать для него своими руками, и уже невмоготу было ждать его рождения.

Своей матушке я писала:

«Теперь детей воспитывают несколько по-другому. Их жестко не пеленают. Они должны находиться в легких люльках или на руках. Я узнала, что как можно быстрее их нужно выносить на улицу для того, чтобы они привыкали к любой температуре и находились на свежем воздухе целый день. Думаю, что это полезно для здоровья. Я распорядилась, чтобы мой ребенок находился внизу, где будет меньше ограждений от остальной части террасы. Это поможет ему научиться раньше ходить…»

Но каким долгим казалось ожидание! Я так уставала от этого; иногда мне просто нездоровилось от нетерпения.

Мой ребенок должен был родиться в декабре, а лето тянулось бесконечно. Именно тогда произошло странное событие, которое на короткое время заставило меня позабыть о будущем малыше.

Шел август. Вместе с мужем, деверями и невестками я находилась в переполненном дворцовом зале и почувствовала некоторую усталость. Я знала, стоит мне лишь только встретиться взглядом с Людовиком, он тут же распустит собравшихся. Он всегда проявлял заботу о моем самочувствии и очень боялся, как и я, что можно нанести вред ребенку.