Читать книгу "Мадам Осень - Инна Бачинская"

— В этом мы остаемся! — сказал Монах при виде Лары в голубом платье без рукавов с сердечком из сверкающих стразов на груди. — Класс! Слушай, а тебе не приходило в голову сочинять стихи вместо рекламы?

— Стихи? — удивился дизайнер. — У нас в рекламе описание модели, вся информация… зачем стихи?

— Я тебя умоляю! Реклама! Заезженные штампы. «Наша модель удачно подчеркивает линию ушей и бедер, для успешных женщин, не пропустите купить, остался всего один экземпляр». А стихи — это штучная работа, это восхищение, мужской взгляд на одну-единственную в отличие от безликой рекламы… как это называется? Унисекс? Во-во, реклама-унисекс. К твоему сведению, Игорек, все в мире вертится вокруг художественного слова. Это индивидуальность и эмоции. Странно, что никто до сих пор не додумался. Правда, на конфетных фантиках мне попадались, но не стихи, а всякие цитаты про любовь. Так что будешь первым, дарю!

— А кто будет сочинять? — озадачился Игорек.

— Да хоть мы с Добродеевым. Прямо сейчас, пока я смотрел на «Синее ретро», у меня родились следующие волнительные строки:

Я смотрю на тебя

И не верю глазам!

Я сегодня тебя не узнал…

Кто ты, синяя незнакомка? —

прочитал он, завывая.

Лара фыркнула.

Игорек сказал с сомнением:

— Даже не знаю… Лара, как вам?

— По-моему, очень образно. А к сарафану «Зелень лета»?

— Извольте! — Монах почесал под бородой.

У тебя в этом платье голубые глаза!

А вокруг зеленеют луга.

Я возьму тебя за руку, ты улыбнешься…

Вспыхнет ярким закатом звезда!

Лара закрыла лицо руками.

— А к блузке? — спросил Игорек после паузы.

— Как она называется?

— Модель «Палевый жемчуг», моя любимая. Сможешь?

— А то! Слушайте и внимайте, мои юные друзья.

Дьявольски скромна,

не поднимая чистых глаз,

скользишь по жизни в палево-жемчужном шарме…

— Браво! — Лара захлопала в ладоши.

— Ты же именно это хотел сказать своей блузкой? — спросил Монах.

Игорек кивнул озадаченно.

— А офисный костюм! — Монах, похоже, вошел во вкус. — Как называется?

— «Деловая женщина».

— Скучно, Игорек, и очень технично, нет романтики. Давай назовем его «Тридцать первый отдел».

— Странное название для костюма.

— Клиентку надо заинтриговать. Есть такой детектив, называется «Гибель тридцать первого отдела», под него подложили бомбу. Слово «гибель» мы, разумеется, уберем.

— А при чем…

— Твой костюмчик тоже бомба, Игорек. Представляешь название: «Бомба и тридцать первый отдел». Чувствуется интрига. Ни одна женщина не устоит, поверь мне, как старому опытному многоженцу. Плюс стихи. Так и просится на язык… э-э-э… сейчас! — Он закрыл глаза, подумал немного и продекламировал:

Умна, талантлива и деловита…

Скользит, отбросив на ходу смущенье,

ловя свое в зеркальных стеклах отраженье!

Лара рассмеялась:

— Замечательно! А с сердечком?

— Ой, сердечные дела, уморили вы меня! — заполошно прокричал Монах и пояснил: — Типа частушки.

— Даже не знаю… — с сомнением произнес дизайнер.

— Подумай, мой юный друг, по-моему, стоит попробовать.

…Игорек, как натура творческая и впечатлительная, смахнул слезу, вручая им шикарные черные с золотом торбы с витыми шнурами, с золотой вязью «Икеара-Регия» и прошипев в ухо Монаху: «Голова!» Тот кивнул…

— Я сошла с ума! — сказала Лара на улице, прижимая ладошки к щекам. — Я не привыкла к такой одежде! Я не умею ее носить!

Монах промолчал, понимая, что это запоздалое, ничего не стоящее раскаяние… не столько раскаяние, сколько попытка оправдаться перед собой за растраченные деньги, соблюсти приличия, извиниться за безрассудство и легкомыслие. Другими словами: «Ах, какая же я глупая! Что я наделала!», а глазки сияют. Он понимал, что предложи он сейчас вернуть все эти прекрасные одежки, она ни за что на свете не согласится. Он думал, что на его глазах свершилось чудо: гадкий утенок превратился в лебедя! Вот только «голова», как сказал Игорек, подводит…

— Лара, здесь работает моя бывшая, — сказал он дипломатично, кивая на вывеску салона «Ева», мимо которого они проходили. — Приходилось бывать?

— Ваша жена?

«Одна из», — хотел сказать Монах, но вместо этого сказал:

— Да, Лара, здесь работает моя бывшая жена, прекрасная женщина. Предлагаю зайти и поздороваться.

Лара кивнула, с любопытством стрельнув глазами в Монаха.

…Через час примерно Монах и Лара оставили пределы салона «Ева». Лара все время проводила рукой по коротко остриженному затылку, лицо у нее было озадаченное.

— Лара, кто это? — Монах подтолкнул девушку к витрине бутичка. — Узнаете?

Они оба отразились в зеркальном стекле: громадный бородатый Монах в синей рубахе навыпуск, прикрывающей изрядный живот, и легкая изящная фигурка с круглой воробьиной головой, в голубом платье с блестящим сердечком на груди.

— Это не я, — прошептала Лара. — Я… я себя не узнаю!

— Зато это я! — сказал Монах, ткнув пальцем в стекло. — И я себя узнаю. Как сказал один известный поэт: «Отбросив на ходу смущенье, ловлю свое в зеркальных стеклах отраженье!»

Они рассмеялись.

— Что такое «книжный суд»? — вдруг спросила Лара. — Вы обещали рассказать.

— Раз обещал, то слушайте. В Средние века, Лара, когда люди очень полагались на Бога и судьбу, был обычай брать произвольный отрывок из Библии, толковать и вершить суд, так называемый «сортес библикае», что в переводе с латыни значит «библейский суд». Иногда брались другие книги — «Илиада» и «Одиссея» Гомера или что-нибудь из Вергилия. Можно любую книгу… тогда суд не библейский, а просто «книжный».

— Вы хотите сказать, что это работает? — Она всматривалась в его лицо, пытаясь понять, не шутит ли.

Монах ухмыльнулся.

— Попробуйте. Книга — страшная мистическая сила, Лара, вам ли не знать. Самое сильное изобретение человека. Берите любую, и вперед. Главное, верить.

— Обязательно попробую. Нужно обязательно классику?

— Подойдет любая хорошая книга. Лично мне нравится серьезная литература. Сказки Андерсена, например.

Лара рассмеялась и сказала:

— Кстати, я не подозревала, что вы пишете стихи.