Читать книгу "Чисто альпийское убийство - Йорг Маурер"

Все это хорошо, только почему же ни один Хёлльайзен-Остлер-Беккер не мчится наверх выручать коллегу? Почему никто не пытается втащить его обратно в дыру, помочь ухватиться за надежную балку? Еннервайн уже не мог выполнять просьбы Миргла. Как ни странно, декоративный потолок не оторвался, он оказался прочнее, чем можно было подумать, однако мужские пальцы, судорожно цепляющиеся за него, непроизвольно разжимались. Гаупткомиссар больше не в силах был держаться и наконец сорвался. А ну-ка, решите без подготовки задачку по физике: господин Еннервайн (вес 74 килограмма) падает в день высокой активности фёна (1013 гектопаскалей) с потолка концертного зала (высота 12 метров). Вычислите — без учета сопротивления воздушной среды — время падения господина Еннервайна.

35

Считается, что в наши регламентированные, формализованные времена на каждое действие физического лица имеется свое предписание — «разрешено», «не рекомендуется», «преследуется по закону». Однако дородная, медлительная дама по имени Бюрократия время от времени все-таки забывает о какой-нибудь мелочи. Наверное, вы тоже не знали, что проблесковые маячки можно запросто купить там же, где ножи с выкидными лезвиями и муляжи ручных гранат? «Синие ведерки» не только вполне доступны по цене и продаются в открытую — их удается безо всяких проблем укрепить на крыше автомобиля и подсоединить к схеме электропитания, ведь нигде не написано, что это запрещено. Спецсигналы особенно хороши в плотном городском движении, однако и в глухой пробке на автобане они тоже незаменимы — включите их, и другие участники дорожного движения любезно образуют небольшой коридор, пропуская вас. Не ехать же вам, в самом деле, по обочине — это будет гораздо более серьезным нарушением. Надо думать, машина, утыканная проблесковыми маячками, может сослужить неплохую службу при ограблении банка или организации побега из тюрьмы. Если верить тем, кто постоянно пользуется мигалками без официального разрешения, при неожиданной проверке удается обмануть инспектора фразой, произнесенной как можно торопливее и непринужденнее: «Федеральное ведомство уголовной полиции! Текущее расследование!» Проверьте и убедитесь сами.

Флавио домчался до места всего лишь за ночь — такого результата ему удалось достичь за счет умелого использования мигалки. За окном только-только занималась заря, но все члены семьи были уже в сборе. «Папаша» Спаланцани, одетый в халат, сидел за столом, поглощая спагетти. Да-да, не дождавшись даже шестичасовых утренних новостей, таков уж национальный характер, от этого никуда не деться. Музыкальным сопровождением завтрака служила опера Джакомо Пуччини «Турандот». «Nessun dorma! (Пусть никто не спит!)» — самозабвенно пел тенор. По телевизору шел футбольный матч Серии А. Одна из команд была подкуплена Спаланцани; певец предположительно тоже. Главарь мафии вытащил свой «микро-узи» и выстрелом заставил замолчать один из динамиков радио, помиловав при этом второй.

У Флавио, племянника «папаши», крутилась на языке фраза «Но ведь теперь звук не стерео!», однако произнести ее во всеуслышание он не решился. Вместо этого бандит положил на стол флешку.

— Вот, отобрал у того типа. Ручаюсь, на ней хранится что-то жутко важное.

— Проверить, — процедил Спаланцани. Тут же откуда-то высунулась рука, которая взяла флешку двумя пальцами и унесла в другую комнату так осторожно, словно та в любой момент готова была взорваться.

— В курзале этого городка с двойным названием, которое так просто и не выговоришь, был концерт, — докладывал Флавио. — Я смешался с толпой туристов и любителей музыки из местных. Я видел, что нужный нам тип шныряет вокруг да около. Загримировался он неплохо, но все-таки не идеально. Когда прозвучал гонг и зрители устремились в зал, этот фрукт слегка отстал, потом забрался по пожарной лестнице на крышу, а оттуда — на чердак. Я — за ним. На чердаке у него был устроен тайник. Однако вот чего я совсем не ожидал — в засаде там лежал какой-то мужик. Похоже, дилетант. Я отобрал у него пушку. Вот она.

Флавио грохнул на стол пистолет. Спаланцани даже не прикоснулся к нему.

— «Хеклер-унд-кох Р10», — проронил шеф, едва взглянув на оружие. — Ты померился силами с немецкой полицией, дружок.

В комнате поднялся такой смачный хохот, будто бы кто-то особенно хорошо рассказал особенно смешную шутку. Но едва «папаша» открыл рот, тут же снова наступила гробовая тишина.

— Как бы там ни было, в игру вступила полиция. Это мне не нравится, совсем не нравится. Рассказывай дальше.

— Да рассказывать-то особо нечего. Первого деятеля я вырубил в нокаут одним ударом, хотел потом добить, но тут второй провалился сквозь пол, и я предпочел смотаться, пока не началась облава. Сел в машину и приехал сюда.

— Идиот.

— Почему? Ведь я добыл флешку…

— Мусор, — сказал рот того самого человека, чья рука недавно унесла флешку.

— Идиот, — повторили губы Спаланцани.

— Но почему, в чем дело?

— Керкгоффс.

— То есть?

— Не поддается расшифровке.

— Совсем?

— Совсем. Бессмысленный набор символов. Это мне нравится еще меньше, — изрек шеф, натирая на терке для сыра огромный, с кулак, трюфель в остатки спагетти на своей тарелке.

Худощавая фигура в футболке с надписью «К.» тоже сидела за этим столом. Вид у этой бледной, невыразительной личности был удрученный. Улучив момент, К. вмешался в разговор:

— К сожалению, у меня тоже не очень приятные новости. Я изобразил заинтересованного клиента, и этот человек действительно был не против продать мне адрес. Антонио — слабое звено.

Все присутствующие посмотрели на бледную фигуру.

— Да уж, ничего хорошего, — с набитым ртом произнес Спаланцани. — Тут стычка с полицией, там вот-вот выдадут наши кладбища, а еще эта флешка-пустышка…

— Пустышка? Быть может, на ней хранится информация о наших заказах?

— Ну ладно. Хорошо, что она не попала в чужие руки.

Шеф вытер губы салфеткой. «Tu pure, oh Principessa!

(Даже ты, о Принцесса!)» — струился красивый голос из уцелевшего динамика. Подкупленный нападающий нарочно запорол удар с восьмиметровой отметки.

— С альпийским кладбищем пора кончать, — заключил шеф. — И с той троицей — тоже. Флавио, немедленно поезжай назад. Отыскать этих троих и шлепнуть. И поживее!

За окном начинался день. «Dilegua, о notte! Tramontate, stelle! (Исчезни, ночь! Меркните, звезды!)» — как нельзя вовремя выводил тенор.

36

Шансы выжить при падении с двенадцатиметровой высоты существенно повышаются, если внизу вас встречает такое безумное количество баварских кружев, драпа и других роскошных тканей, такое море элегантного гофре, буфов и блесток, такая солидная, в метр двадцать высотой, гора кожаных шорт, мужских рубашек, отделанных тесьмой и шнуровками, шелковых дирндлей[15], грубошерстных курток, валяных тужурок, вязаных носков, вечерних платьев из шелка, смокингов, кордовых костюмов, кокетливых дамских блузонов и брючек капри. Поэтому Еннервайн отделался совсем легко: всего лишь парой-тройкой ушибов, синяков и ссадин, вывихнутым большим пальцем ноги, колото-резаной раной от брошки госпожи Цигенспёкер, растяжением связок на ноге, небольшим сотрясением мозга, легким ранением бедра и еще несколькими пустяковыми травмами. Волей судьбы он поступил в ту самую клинику, персонал которой предпринял вчера еще одну безуспешную попытку дослушать до конца концерт Пе Файнингер. В больничной палате было светло и уютно, здесь имелся балкон, связывавший между собой все комнаты на этаже. После случившегося на прошлой неделе Еннервайн несколько сомневался в талантах местных врачей, однако на то, как ухаживали за ним в этом заведении, он действительно не мог пожаловаться. Медицинский персонал трогательно заботился о нем весь вечер, а едва наступило утро, в палату пожаловала дама, весьма компетентная на вид (главный врач, а то и повыше), и обследовала его без единого упрека, хотя он лежал здесь как самый обычный пациент, по обязательной страховке. Доктор исполнила свой долг с несомненным профессионализмом и глубокой основательностью. Надавив на одно особенно болезненное место, она со знающим видом осмотрела кровоизлияние вокруг него, покачивая головой через равные промежутки времени, будто шаман.