Читать книгу "Пленница дождя - Алина Знаменская"

Открыли дверь. На площадке стояла незнакомая дама в песочного цвета драповом пальто и бежевой беретке.

Седые волосы со случайно оставшейся темной прядью над лбом аккуратно уложены. Из-под темных крашеных бровей на собравшихся смотрели строгие внимательные глаза. В руках дама держала ридикюль.

— Вы — Настя? — спросила дама, окинув взглядом всех троих и остановив его на девушке.

— Да… А вы кто?

— Я ищу Сашу Смирнову. Я ее бабушка.

* * *

"Я точно знаю, что это был он! Я узнала бы его из сотни, из тысячи! Когда он уехал и я осталась одна, я думала, что ненавижу его. Нет! Я люблю его. И его руки с длинными бледными пальцами. И его быстрый взгляд во время работы — от мольберта к постановке… И его длинные волосы — то собранные в хвостик, то свободно сбегающие по плечам. И то, как он смотрит. И то, как он говорит — тихо, торопливо, помогая себе глазами и руками. И это ерунда, что говорила Элла! Все эти выпады психологии, будто я отомстила матери, сделав его своим. Я полюбила его! Я теперь это понимаю. Он был прав! Он своим тонким чутьем художника уловил фальшь, эту ненормальность в семье Каштановых. А я была полной дурой. Полной идиоткой я была, Настя! Я поверила кукле!

Пустой кукле! Как недолго она сумела сохранять свою маску! Теперь она уже меня не стесняется — договор подписан. Что мне делать, Аська?! Я попала в капкан. Мне больно, одиноко, страшно. Я — пленница. Илья ничего не знает! Он даже не знает, захочу ли я его видеть. И если они сказали ему, что меня здесь нет, он поверит. Я понимаю, Настя, что эта писанина никогда не попадет к тебе. И все же пишу. Мне так легче. Видишь, я такая в жизни неразговорчивая, а на бумаге вдруг разговорилась. Я стала много думать. Это иногда полезно. Знаешь, что я поняла? Роскошь, красивые вещи, изысканная еда никогда не заменят любовь и свободу. Я не хочу отдавать им своего ребенка. Пусть он растет в нищете, но — со мной! Он — мой единственный слушатель сейчас. Нас двое. И я его уже успела полюбить…" Игорь Львович захлопнул тетрадь и бросил ее на прикроватный столик. Элла стояла у окна и выжидательно стучала пальцами по подоконнику.

— Ну? Что ты теперь скажешь? Каково?

Игорь Львович устало вздохнул.

— Ты ожидала чего-то другого?

Элла оторвалась от подоконника и нервно пересекла спальню. Она теребила пояс шелкового кимоно.

— Она полюбила ребенка! Как тебе это нравится? Еще недавно она жаждала от него избавиться, умоляла устроить ей аборт! А теперь? И все почему? Ей создали условия! А роскошь развращает таких особ! Посмотрела бы я на нее, если бы она продолжала жить в облезлой хрущобе ее мамочки! На пособие по безработице! Вот тогда бы ей было не до любви!

Игорь Львович с нарастающим беспокойством следил за женой. Когда она нервничала, то начинала вот так безостановочно говорить, забывая, с чего начала, теряя нить разговора. Он давно уже устал от постоянного напряжения, от ее нервных срывов и возбужденной эйфории новых бредовых идей. Но у Игоря Каштанова не возникало даже мысли осадить жену, поставить все на место одним жестким словом, как обычно он и делал у себя в банке. Когда-то он обожал Эллу и в буквальном смысле слова носил на руках. И то, что Элла не может иметь детей, его тоже не смущало. Она была его ребенком! Да. И женщиной, и ребенком. Он был готов в лепешку разбиться ради нее. И свою карьеру он сделал только благодаря ей. Или скажем так: ради нее. Чтобы у нее все было. Все, чего она хочет. А Элла хотела ребенка.

— Элла, у тебя нет повода для такого беспокойства, — мягко возразил он. — Все пока под контролем.

— Пока! Вот именно — пока! Где гарантии, что художник не наделает глупостей?

— У него сломано ребро. Он еще не скоро будет способен делать глупости. И вообще, думаю, он перепуган до смерти и только и мечтает слинять на какой-нибудь новый симпозиум. Подлечится, организуем ему что-нибудь подходящее.

— Прошлый раз ты тоже уверял меня, что он ни о чем другом и не помышляет! Он чуть ворота нам не разнес! Хорошо хоть Лариса догадалась вызвать охрану!

— Не думаю, что он жаждет стать отцом. Ты пойми, он ведь ничего не знает! Ему просто взгрустнулось, и он решил навестить подружку. А как бы он повел себя, зная, что она беременна? Ты плохо знаешь мужчин, дорогая. Теперь он понял свою ошибку и будет сидеть тихо.

— Ну, допустим. А с этим что делать?

Элла взяла в руки Сашин дневник и шлепнула его перед мужем.

Дневник с громким звуком упал на полированную поверхность.

— Она называет твою жену куклой. Как тебе это нравится?

— Пусть себе пишет. — Игорь Львович взял руку Эллы в свою. — Ты же психолог, Эллочка. Ты прекрасно знаешь, как важна психологическая разгрузка.

Элла выдернула руку. Она все еще была раздражена и взвинчена. Ее злила кажущаяся мягкотелость мужа. Он не хотел стать стеной ей, опорой в том сложном проекте, который она так тщательно разрабатывала. И все же выбора нет. Он единственный человек, с кем она может это обсуждать.

— Разве ты не замечаешь, что она стала в последнее время.., как бы спокойнее, что ли? — мягко продолжал Каштанов, нарочно не поддаваясь на резкие провокации жены. — Выльет свое раздражение в дневник — и все! Снова покладистая, терпимая.

— И что же? — Элла недоверчиво уставилась на мужа. — Ты предлагаешь это так оставить? Сделать вид, что мы ничего не знаем о дневнике?!

— Именно! — улыбнулся Каштанов. — Умница ты у меня. Подумай только: все подростки пишут дневники. Иногда сливают в них всякую муть. Я однажды был ужасно зол на отца и написал в своем дневнике, что ненавижу его. Ну и что? Этот дневник помог мне вырасти, да и только. Так и она. Как только перед ней замаячит Москва или Санкт-Петербург, университет, мальчики, театры, ночные клубы, она быстро все забудет. И о нас, и о нашем ребенке…

— Ты правда так думаешь? — Каштанова мягко скользнула к мужу на колени, прижалась щекой к его шее.

Он знал, что правильно построил последнюю фразу. Теперь ее мысли польются в заданном направлении. Он хорошо знал свою жену. Слишком хорошо.

— Он будет похож на тебя. — Элла Юрьевна прикрыла глаза.

Игорь Львович погладил жену по волосам. Иногда он терял нить логики своей Эллы.

— Ты прекрасно знаешь, дорогая, что этот ребенок не может быть похож на меня. Ты хотела сказать — он может быть похож на Артема? Но и этот шанс невелик. Один процент из ста. Но разве для тебя это так важно?

Игорь Львович прикусил язык. Артем — запретная тема. По негласному соглашению они почти не говорят о нем. И врач, который вел Эллу со времени ее последней депрессии, настоятельно рекомендовал не затрагивать тему сына в беседах с женой.

Элла молчала. Игорь Львович знал, что сейчас начнет ступать в разговоре как по тонкому льду. Рискуя провалиться.

— Ты знаешь, я могу полюбить любого ребенка, даже если он не будет иметь отношения… Но если ты так хочешь… Я на все готов ради тебя. И беспокоиться не о чем. Мать здорова, молода, умна. Отец… Ну, он талантлив, совершенно непьющий. У него масса достоинств. Ты просто гений, Эллочка…