Читать книгу "Похититель звезд - Валерия Вербинина"

– Елена стоит за дверью, – промолвила Елизавета, стараясь говорить своим обычным тоном, – и наверняка подслушивает… Прошу вас, делайте вид, что мы говорим о поэзии. Возьмите книгу в руки и откройте ее… вот так. – Она сделала попытку улыбнуться. Внезапно спросила: – Вы когда-нибудь помышляли о самоубийстве?

– Да, – не колеблясь, ответил поэт.

Елизавета пристально посмотрела на него.

– Почему?

– Первый раз это было в армии, – пояснил Алексей. – Я вдруг понял, что больше не могу там находиться, видеть все окружающее, изо дня в день, изо дня в день… что мне лучше умереть и освободиться навсегда. А второй раз я задумался о самоубийстве, когда… когда мне сказали, что у меня чахотка и я долго не протяну. Но тот доктор был не прав… если, конечно, Гийоме меня не обманывает, – быстро прибавил он.

Елизавета покачала головой, горячо проговорила:

– Никогда, никогда не делайте этого, если не хотите, чтобы ваши близкие терзались всю оставшуюся жизнь. Пусть даже вам кажется, что они не любят вас и не дорожат вами, все равно. Своим поступком вы убьете не только себя, но и их. Я никогда не прощу себе, что в то утро ничего не поняла… не почувствовала… Наверное, мой сын держался из последних сил, но уже тогда в нем что-то надломилось. Он ведь был гораздо тоньше, чем о нем думали… И любил не только охоту, но и многое другое. Однако остерегался показывать другим эту свою сторону… всем, кроме… кроме… впрочем, неважно.

– Он оставил записку? – спросил Алексей.

Елизавета удивленно взглянула на него.

– Записку? Нет.

– Но хоть что-то, что объясняло, почему он так поступил? – настаивал поэт.

Королева взяла у него из рук книгу и стала листать страницы, делая вид, что рассматривает виньетки.

– Нет, – сказала она наконец. – Почему вы спросили?

– Если не было записки, то, может быть, все-таки произошел несчастный случай? – предположил Нередин. – Простите меня, Ваше величество, но мне кажется странным, что ваш сын так неожиданно решился… решился покинуть вас, зная, как вы его любите.

Он запнулся и покраснел, потому что поймал себя на мысли, что ему нравилось находиться в обществе Елизаветы. И уж во всяком случае, мысль о самоубийстве была бы последней, которая могла прийти ему в голову рядом с королевой. Елизавета перевернула страницы и, как бы рассматривая титульный лист, вновь заговорила тихо:

– После гибели Руперта барон Селени нашел его дневник и принес мне. И там мой сын пишет, что матери нет до него никакого дела, что его жена Стефания – эгоистичная, ограниченная женщина и что единственный человек на свете, который его понимает, никогда не сможет с ним быть. Еще он писал, что проклинает свою судьбу, которая сделала его наследным принцем Богемии, и был бы счастлив, если бы его родители были обыкновенные мещане или чиновники. Вот так… После его смерти я не могла уснуть… стоило мне закрыть глаза, и я сразу же видела перед собой его лицо, как он лежал на той кровати… и испуганные лица придворных… и Селени с кровавой тряпкой в руках… я столкнулась с ним в коридоре… Я ничего не могла забыть. И мой муж старался держаться как всегда, но я слышала, как он рыдал потом за дверью… когда думал, что я ничего не слышу. Он весь поседел после похорон… Все слали нам свои соболезнования, а мы должны были притворяться, притворяться… что ничего особенного не случилось, что это судьба, болезнь, чахотка… Я не могла больше оставаться в замке. Я бы сошла с ума, наверное… – Королева протянула книгу Алексею и посмотрела ему прямо в глаза. – Простите, сударь, что я говорю с вами обо всем этом. Но мне было очень тяжело… мне и сейчас тяжело. Ваш врач дал мне снотворное, только оно меня и спасает. Жаль, что он вынужден был уехать.

– Кто, Ваше величество? – удивился Алексей.

– Виконт де Шатогерен, – не менее удивленным тоном промолвила Елизавета. – Граф Эстергази сказал, что поэтому мне придется вновь воспользоваться услугами Брюкнера… хотя бог свидетель, я не желала бы видеть его сейчас. А что, разве виконт не уезжал?

– Нет, – ответил поэт, мало-помалу начиная догадываться, – доктор по-прежнему в санатории… но господин Карел Хофнер уведомил его, что вы решили отказаться от его услуг.

Щеки Елизаветы вспыхнули. Она отвернулась от окна и села.

– Что ж, вы сами видите, как можно доверять этим людям, – с горечью проговорила королева. – Если не возражаете, я хотела бы через вас передать виконту письмо.

– Разумеется, Ваше величество, – поклонился Нередин. – Я непременно ему передам.

Елизавета стала искать чернильный прибор, но в комнате его не оказалось. Пришлось позвать Елену, которая принесла требуемое и с готовностью предложила написать письмо под диктовку государыни.

– Я еще не разучилась писать сама, – сердито бросила королева. – Ступайте!

Фрейлина удалилась, но Алексей заметил, что, уходя, она неплотно притворила за собой дверь. Елизавета написала короткое письмо, запечатала его и вручила Алексею.

– Я хотела бы попросить вас об одолжении, – после короткой паузы промолвила королева.

И опять Нередин почувствовал на себе ее прямой, открытый взгляд. И сказал, что готов исполнить все, о чем его попросят.

– То, что я рассказала о моем сыне…

Алексей заверил ее, что дальше его это не пойдет. Елизавета грустно улыбнулась.

– Кажется, мы еще не говорили с вами про современных русских поэтов, – заметила она.

И разговор вновь вошел в мирное литературное русло, не касаясь более ни материнского горя, ни самоубийства единственного сына, ни видений, которые преследуют по ночам сильных мира сего.

…Когда Нередин наконец покинул виллу, голова у него шла кругом. Поэт жалел Елизавету, потому что женщина была несчастна, и в то же время она была так красива и величава в своем горе, что Алексей невольно восхищался ею еще сильней. Кроме того, он никак не мог взять в толк, какие причины могли побудить ее сына покончить с собой. Из слов королевы стало ясно, что брак принца Руперта оказался неудачным, но ведь ничто не мешало ему разъехаться с женой и держать ее в почтительном отдалении. Да и вообще, если бы все неудачные браки оканчивались самоубийством, то вскоре на земле не осталось бы ни одного человека.

«Нет, там было что-то еще, – смутно подумал поэт. Туман почти съел дорогу, фиакров не было, и он двигался наугад сквозь белую пелену. – Возможно, и впрямь несчастный случай, возможно, припадок безумия… – Тут мысли его приняли совершенно другое направление. – У нее красивые руки и замечательные волосы. А бриллиантовые бабочки очень ей идут».

Он остановился, испытывая смутную тревогу; но тревога эта не была связана ни с его мыслями, ни с видением несчастного молодого человека, который прострелил себе сердце, и вообще явилась откуда-то извне. Нередин не зря служил в армии, и теперь, когда он шел, окутанный туманом, неким шестым чувством учуял, что за ним кто-то крадется.