Читать книгу "Вокруг пальца - Йон Колфер"

Мне всадили пулю в рюкзак.

Спасибо тебе, младенец Иисус.

Подумать только, я почти готов был отказаться брать рюкзак у алжирского парня, потому что тот хотел за него двадцать баксов. В конце концов он отдал рюкзак в подарок к светошумовым гранатам. Мне надо позвонить этому типу и выдать ему одну из этих правдивых клиентских историй для его веб-сайта.

Встав с кресла, Майк идет ко мне, морща лоб в попытке сообразить, что к чему. На его месте я бы очень обеспокоился здоровьем бедного ирландца, прилипшего к моему окну, помог бы забраться внутрь на чашку чаю, но Майк очень предсказуемо уклоняется с пути гуманизма, извлекая вместо того из-под мышки никелированный револьвер и нацеливая его мне в голову.

Я не знаю, кем себя воображает Майк, но хотелось бы мне, чтобы он выбрал какой-то один стереотип и придерживался только его. Я только-только привык к его роли пластикового пэдди[71], как ему втемяшилось, что он Джесси Джеймс.

Никелированный?!

Очевидно, Майк решил сперва стрелять, а уж после задавать вопросы через медиума, потому что он взводит курок и ставит ствол напротив моего глаза, брякнув им по стеклу.

Нелепость какая-то. Теперь он собирается стрелять сквозь собственное окно вместо того, чтобы отодвинуть дверь?

Позади него я вижу Фортца. По-моему, он ухмыляется, но может быть, просто вставил капу вместо выбитых зубов. Впрочем, когда он осознает, что только что уплатил Майку несколько штук за поиски человека, все время скрывавшегося у Майка в саду, радость его несколько поубавится. Как говорится, у любой медали…

Лучше б Софии тут не было. Я не хочу, чтобы она видела меня таким. Если повезет, лицо будет неузнаваемым, а проверить мой член ей в голову не придет.

Шанс выстрелить Майку так и не выпадает, потому что кто-то его опережает.

Второй снайпер.

Я скулой чувствую вибрацию соударения от окна, а затем меня осыпает стеклом. Сквозь радужный шквал осколков я вижу, как голова Фортца исчезает. Выстрел я не слышу, как и второй, от которого разрывается сердце у Кригера.

Этот парень хорош. Три выстрела – три десятки.

Окно обрушивается внутрь, и я кубарем вваливаюсь в дом следом за ним. Майк уже накивал пятками, и секунды спустя я слышу рычание мотора его «Бенца»; он удирает. Попутно я осознаю, что из-за этого долбаного «Приуса» даже не узнаю, выбрались ли София с Зебом.

Я напрягаю слух, пытаясь уловить вежливое урчание электродвигателя, и мне кажется, что действительно слышу его, пока не замечаю холодильник для пива в углу кабинета.

Мля.

Так что я лежу там в позе для введения, дожидаясь, когда снайпер прикончит меня. Кригер находится у меня прямо перед глазами, и я вижу, что у него фингал под глазом от удара порнозвезды. Конечно, окруженный кровавым кольцом кратер у него в груди будет малость посерьезнее. Я велю себе отвести глаза, но слишком поздно, этот образ уже впечатался каленым железом в галерею ужасов моего рассудка.

Может, это и станет моим пеклом – слайд-шоу всех этих чудовищных вещей, что я повидал или сотворил.

Все еще жив.

Это правда. Парень до сих пор не прикончил меня. А мог бы, если б хотел, тут уж никаких сомнений. Снайпер ухитрился выпустить три смертоносных пули, прежде чем кто-либо успел отреагировать. Это просто-таки спортивная стрельба по мишеням.

Так почему ж я жив? Единственное, что приходит мне в голову, – потому что мой труп парню не нужен.

Ему нужны были Кригер и Фортц, и, наверное, он думал, что я собираюсь их предупредить. Может, он оставит меня тут в покое, и Майк сможет пристрелить меня, когда вернется.

Ой, минуточку.

Собака вдруг перестала выть. Главный на подходе.

Хотелось бы мне дать бой. Хотелось уйти как профессионал, но все, на что я способен, – это лишь лежать здесь пластом. Наверное, я мог бы сделать грандиозное усилие и немного потрепыхаться, но не хочу умирать, трепыхаясь. Есть в этом что-то дурацкое, а кто хочет умирать дураком? Я осознаю, что так и не наказал никому позаботиться о Софии. Может, Зеб позаботится о ней и будет держать свою мотню застегнутой…

Разумеется. Зеб – король гуманистов. Человеческое братство для него превыше всего.

Я чувствую крепкую ладонь, прижатую к моему рюкзаку. Затем рука перемещается к моему плечу, и мужик переворачивает меня на спину, будто последнюю карту в покере. Я вижу его руку в перчатке, с которой капает кровь, и понимаю, что он проводит зачистку. Прикончить меня ему – все равно что покончить со страданиями пса.

Парень весь из себя упакован, как ниндзя, не считая ботинок армейского образца, в точности как мои. Через плечо у него винтовка со сверхдлинным глушителем на стволе, что и объясняет, почему я не слышал никаких выстрелов. Я не узнаю тип винтовки, но выглядит она дорогой – топовая модель. Порой по вещи сразу видно, что она ценная. Впрочем, к вину это не относится. Нужно быть обалденным сомелье, чтобы определить цену бутылки исходя только из цвета содержимого.

Снайпер-ниндзя дергает плечом так, что винтовка сразу оказывается у него под мышкой, предохранительная скоба спускового крючка ложится в ладонь, а глушитель целит мне прямо в лицо.

Отличный прием. Отработанный.

Теперь я могу умолять, дыхалки мне хватит. Но этот тип – профи. С равным успехом я могу спорить с Арнольдом Терминатором из первого кино, где он был беспощаден, но не из второго, где Арни оказался хорошим роботом.

Затем что-то происходит. Парень вроде как узнает меня. Его голова отдергивается где-то на дюйм, и я вижу, как глаза его чуточку расширяются.

– Ты, – говорит он.

И это действительно я. Тут не поспоришь. Вопреки надежде я уповаю, что хоть раз в жизни быть мною для разнообразия окажется хорошо.

– Ага, – кашляю я, а это требует изрядного мастерства – кашлять и говорить одновременно. Кашлять я не собирался, уж как-то вышло само собой.

– Хреноглот, – замечает ниндзя, покачивая головой и издавая звук наподобие трех коротких выстрелов через глушитель – возможно, смеется.

Приставив кончик глушителя к моей переносице, он грозит мне пальцем в перчатке, забрызгав кровью, и значение жеста очевидно.

Не ходи за мной.

Ему незачем беспокоиться. Я и не собирался идти за этим парнем. Подстрелил меня раз – позор тебе; подстрелил меня дважды – позор мне, а я в этой жизни хлебнул позора – мало не покажется, уж поверьте.

И пока он грозит пальцем в четвертый, уже излишний раз, рукав ниндзи чуточку задирается, и я вижу дюйм кожи между перчаткой и манжетой. Желтоватой кожи с двумя цветными фенечками на запястье.