Читать книгу "Запрещенный угар - Алексей Лютый"

— Ну, Микола, ты, главное, вымани его и задержи, а уж от нас он никуда не денется. Смотри не подкачай! — приободрил есаула старшина, но тот в ответ лишь хмыкнул и показал Шныгину палец. Непонятно, кстати, почему на Западе этот жест считается крайне неприличным.

Место для ловли зубоскалов действительно оказалось насиженным. На порядочном расстоянии от скал, видимо, в целях безопасности, располагалось почерневшее кострище, а прямо под нависающим мраморным козырьком, в небольшой нише, лежали скатанное одеяло и пара вязанок дров. Микола внимательно осмотрелся и, не найдя ничего подозрительного, принялся разводить костер. Когда пламя весело заиграло на сухих ветках, есаул расстелил одеяло, сел на него по-турецки и, сделав глубокий вздох, начал говорить.

История, рассказанная Пацуком, была в высшей степени поучительна, например, для докторов какой-нибудь психбольницы, пишущих доклад по ретроградной шизофрении. Всем прочим слушать ее противопоказано, хотя самые любопытные за информацией о ней могут обратиться к первоисточнику. Остальным вполне достаточно будет знать, что Пацук бессовестно надрал идей из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», сводок телевизионных новостей, собственного быта и воображаемых подробностей из жизни зубоскала. Смесь получилась гремучая, и ничего удивительного не было в том, что вышеуказанный зверь выбрался на скалу и возмутился.

— Ты чего врешь-то, хохлацкая морда! — заявил зубоскал, глядя на есаула сверху вниз. — Где ты видел, чтобы мы птичьим пометом желудок чистили да еще при этом кузнеца Вакулу на себе в Питер таскали? И вообще, крыс мы не едим. Тут и крыс-то нет!

— А где есть? — полюбопытствовал Микола.

— У вас, на Земле, есть. Еще на одной планете после ядерной войны они, к сожалению, оказались единственным видом млекопитающих, а больше крысы нигде не существуют, — веско заявил полумистический зверь.

— А ты откуда знаешь? — ехидно поинтересовался Микола.

— Я все знаю. А вот откуда — не скажу, — отрезал зубоскал. — Это каким же я мистическим зверем буду, если все свои секреты первому попавшемуся драному хохлу рассказывать стану?!

— Как хочешь. Ты слушать пришел?.. Вот и слушай, — отрезал Пацук, совершенно не обратив внимания на оскорбления странного зверя. Хотя не удержался и наверх посмотрел.

Нельзя сказать, что зубоскал оказался до невозможности странным существом. Естественно, зверь этот, проводивший большую часть жизни в высокогорных поясах, был чрезвычайно мохнатым. Шерсть на зубоскале была странного серебристо-голубого цвета. Морда походила на собачью, хотя Микола никак не мог понять снизу, челюсти у зубоскала сильно вытянутые или это обычный клюв. Зато прекрасно рассмотрел передние лапы, похожие на обезьяньи, и длиннющий хвост, украшенный на конце кисточкой. И еще — огромные уши, видимо, необходимые зверю для лучшего восприятия услышанных историй.

Впрочем, долго любоваться зубоскалом времени у есаула не было. Сделав вид, что обращает на мистического зверя не больше внимания, чем слон на постельного клопа, Пацук продолжил свою историю, с каждой секундой добавляя все больше и больше подробностей относительно того, как именно зубоскалы проводят свое личное время. Зверь его внимательно слушал, сдержанно рыча, но под конец снова не выдержал.

— Ну, все, ты меня достал! Сейчас я тебя вырублю, — пригрозил Миколе зубоскал и заорал во все горло: — СПАТЬ! Спать, говорю! Даю установку на то, что во время твоего сна исцелятся все мои родные, у тебя рассосутся швы на скафандре, исчезнет потребность в еде и питье и полностью остановится дыхание. СПАТЬ, кому сказал!

— Вот ведь воно ж какое голосистое животное мне попалось, — удивился Пацук, услышав, как кто-то, видимо, Насан, грохнулся в обморок. — Глядите, как орет. Километров на пять, наверное, отсюда всех маммидов в транс ввело.

— Я чего-то не понял, — оторопел зубоскал. — Ты не один, что ли, пришел?

— Ну, если ты такой всезнайка, сам на этот вопрос и отвечай, — пожал плечами есаул.

— Не-ет! Мы так не договаривались. И вообще, правила написаны не для того, чтобы их нарушать, — заявил обиженный зверь. — Короче, разговора с тобой у нас не получится. Пошел я отсюда, и больше вы меня не увидите. — Голова зубоскала исчезла за козырьком, и тут же оттуда раздался дикий визг, а затем и голос Шныгина:

— А вот уйти у тебя уже не получится. Поздно, еври бади!

— Пусти меня, мурло кацапское! — снова услышал Микола визг зубоскала. — Нельзя меня ловить. Правилами не положено.

— Да плевать я хотел на твои правила, — буркнул Шныгин и рявкнул: — Ганс, твою мать, ты притащишь сюда этот гребаный спальный мешок или нет? Мы с Джоном этого гада держать задолбались. Вертится, урод, как приличная теща у плиты на Масленицу…

Часть III Максимальное ускорение

Глава 1

Земля. Место, где зубоскалов — хоть пруд пруди. Правительство России то есть. То есть не совсем правительство… Хотя что такое правительство, если это не Президент?! Вот только при Президенте не больно-то и позубоскалишь. В общем, Кремль. А дальше разбирайтесь сами! Местное время совершенно неотличимо от московского.

Грех бродил по кремлевским коридорам, страстно убеждая себя, что ему тут делать нечего, но из этого ровным счетом ничего не получилось. После постыдного провала с посудомойщицей Клавой, причем и в прямом, и в переносном смысле этого слова, грех решил навсегда покинуть стены и Кремля в частности, и России вообще, но сделать это почему-то не удавалось. Вон уборщица зубочистку из слоновой кости со стола пресс-секретаря сперла. Там дородная повариха шмат баранины в бюстгальтер прячет, а чуть подальше охранник, вместо того чтобы на посту честь страны блюсти, эту самую страну бесчестит, рассматривая самый настоящий американский журнал с голыми девками. А то сейчас такой литературы в родимом отечестве мало выпускается!

В общем, куда ни кинь, всюду клин. Грех то есть. Прямо не Кремль, а Содом и Гоморра, и все из-за того, что грех из Кремля никак уйти не мог, поскольку без пропуска в это здание не только не впускают, но еще и не выпускают оттуда, да еще и посудомойщица Клава умудрилась когда-то отыскать для греха тайный вход. Не намеренно, конечно, а исключительно из-за собственной темпераментности, но легче от этого греху не стало. Во-первых, потому что выяснилась абсолютная безгрешность Президента — как это и полагается главе государства Российского! — и провал миссии обиженного греха. А во-вторых, человек, который его в Кремль ввел и без которого он не мог назад выйти, то бишь вышеуказанная посудомойщица куда-то бесследно пропала. Ну, по крайней мере, сам грех отыскать ее не мог, а министр обороны предоставлять такие сведения отказывался. Он был влюблен. А для влюбленных, как известно, греха не существует.

Впрочем, сам министр обороны ни о своей влюбленности, ни об искушении грехом не ведал ни сном ни духом. Он уже давно находился в том критическом возрасте, после которого люди вообще думать о новых грехах перестают в силу сбоев физиологических функций организма. А уж о любви и тем более не помышляют. Ну а повышенную потливость ладоней, частую задумчивость и блуждающий взгляд, томление в груди и тягу к стихосложению Игорь Сергеевич объяснял обычным переутомлением и расстройством пищеварительного тракта. Возраст, знаете ли!..