Читать книгу "Песня Вуалей - Дарья Кузнецова"

Далее Юнус. На первый взгляд благородный и вообще замечательный человек. Могли ли его подставить таким образом? Может ли Лейла ошибаться? Очень сомнительно. Потому что для подставы она должна была рассказать сразу, а насильник очень ответственно подошел к вопросу сокрытия своего преступления. Девочку действительно здорово запугали, много ли надо одинокому ребенку? Да и не может мастер Иллюзий, более того, Владыка, быть таким уж безупречным. Слишком лицемерная у них магия, а этот образ слишком напоминает качественную маску. Так что в свете нарисованного Пирланом благостного образа, принимая во внимание все остальные рассуждения, варианта я видел два.

Во-первых, он мог оказаться жертвой шантажа, и кто-то сумел как следует прижать его информацией о маленьких удовольствиях. Очень сомневаюсь, что Лейла была единственной. Да и приведенное Пиром описание его семьи можно двояко толковать в свете воспоминаний госпожи магистра. Скромность дочери и затворничество жены могут быть как следствием спокойной тихой жизни, как полагает Пир, так и последствиями систематического насилия со стороны отца семейства. Это если господин Юнус Амар-ай-Шрус в своих преступлениях ограничивается только нездоровыми наклонностями в получении удовольствия.

А во-вторых, он может быть замешан вполне сознательно и глубоко. Потому что если под обликом идеального учителя обнаружился один очаг гнили, то вероятность существования неподалеку еще одного очень велика. А участие некоего сильного Иллюзиониста в этом деле лично мне представляется очень вероятным. Сказал бы «очевидным», но, увы, никаких доказательств этого факта кроме собственного чутья у меня нет. Кто-то ведь предложил в качестве жертвы Лейлу, да и про копию контракта забывать нельзя. А ведь есть еще завещание!

– Гор, ты уснул? Ты можешь сказать, к чему все эти вопросы? – вывел меня из задумчивости Пирлан.

– Я думаю. Не сейчас, это не мой личный интерес.

В конце концов я решил ничего Пиру пока не рассказывать. Если он так болезненно реагирует на один только интерес к личности любимого учителя, то в мои слова о возможном его истинном лице может и не поверить. А то, чего доброго, сам попытается проверить. Ведь болезненность его реакции может быть следствием собственных сомнений Пирлана; он ведь опытный Иллюзионист и своих коллег знает прекрасно, не могли у него не возникать подозрения в адрес Амар-ай-Шруса.

– Пир, а сколько сейчас всего Владык Иллюзий?

– Ну, их в принципе в среднем от десяти до пятнадцати. Сейчас двенадцать, если бы я согласился, стало бы тринадцать.

– А ты, кстати, почему отказался? – уточнил я.

– Да что там делать, – друг скривился. – Не люблю политику. Мне гораздо интереснее заниматься исследованиями и учить детей. Вот, например, вечером непременно попробую выяснить, что такое имел в виду Бессмертный Моран. Он к чему это вообще высказал-то, про чудеса?

– Не важно, – настала моя очередь недовольно морщиться. – А ты можешь выяснить, кто активнее всего возражает против отмены клятвы твоей ученицы и кто эту самую отмену одобряет? И почему все так долго тянется.

– А они возражают? – опешил Пир.

– Да, – коротко кивнул я, не вдаваясь в подробности.

– Хорошо, я узнаю. Но странно, зачем им это надо?

– Вариантов много. – Я пожал плечами. – Ладно, пойдем. Я узнал все, что хотел. Ты до вечера выяснишь ситуацию с клятвой? Только, пожалуйста, сделай это ненавязчиво.

– Постараюсь, – решительно кивнул кровник. – Но ты меня своими вопросами озадачил, – укоризненно протянул он, выпуская меня на улицу и выходя следом. – Что там у вас происходит, хотелось бы мне знать.

– Произошло убийство двоюродного брата императора. Согласись, есть повод поднять на уши всю страну, – отмахнулся я. – Садись, подбросим тебя до Дома Иллюзий, – предложил, кивая на казенный транспорт. Все, кому надо, и так знают, что Пирлан – мой кровник. Смысл конспирироваться? Учитывая, что Пир при всех своих иллюзионистских талантах бесконечно далек от интриг, у него все равно не получится найти ответ на мои вопросы незаметно. И так станет понятно, что информацию он собирает для меня. Ну да ладно, пусть подергаются, нервничающий преступник – удобная добыча.

– Все время забываю, что Тай-ай-Арсель был не просто богатым мерзавцем, – вздохнул Пир, усаживаясь в экипаже. – Гор, ты мне вот еще что скажи, куда ты дел Лейлу?!

– Доложили уже? – Я хмыкнул. – В надежное место. Не волнуйся, там безопасней, чем где бы то ни было.

– Все равно я за нее беспокоюсь. – Пирлан задумчиво покачал головой. – Мало ей было проблем, еще она себе Целителя этого где-то нашла! Конечно, влюбиться девочке действительно полезно, но уж очень выбор странный. Ты этого Тара, случайно, не знаешь?

– Случайно знаю, – кивнул я. Догадаться, о ком идет речь, было несложно. – Он точно ее не обидит. Почему ты решил, что она влюбилась? – уточнил неожиданно для самого себя.

– Она сама и сказала, – хмыкнул Пир. – Я же к ней вчера с утра пораньше забежал, вот и наткнулся на этого полуголого Целителя. Забавная сцена получилась, был бы я ее мужем, было бы еще смешнее. Непонятно только, откуда он-то знает, как именно Лейлу нашли? Он вроде слишком молодой для этой истории.

Я в ответ только пожал плечами, озадаченный другим, очень неожиданным, вопросом. А именно – собственным настроением и чувствами.

Почему-то сказанное Пирланом меня… расстроило? Задело? Я все никак не мог понять, что именно ощущаю, но, определенно, чувство было неприятным. Самое главное, именно чувство, а не разумная реакция. Так и эдак перетасовывая слова кровника, я упрямо пытался сообразить, что же это было, и вспомнить, как оно называется. Ответ вертелся на языке, но как это было давно! Зависть? Ревность? Обида? Память подсказывала именно эти три варианта как самые вероятные, но расшифровать угнетающее меня чувство все равно не получалось.

Разум предлагал простое решение: не понимаешь сам – спроси, и самым очевидным адресатом для данного вопроса виделся Тахир. Он, в конце концов, специализирующийся на разуме Целитель, да и в моих мозгах за годы знакомства успел разобраться неплохо, наверняка сможет все растолковать. Правда, то самое неприятное ощущение категорически возражало против обращения именно к Тару.

Конфликт логики и собственных эмоций, с одной стороны, доставил неудобства. А с другой, обрадовал: стало быть, это действительно эмоции в чистом виде. Поэтому, еще немного подумав, я решил не игнорировать и не подавлять чувство, потерпеть вызванный им дискомфорт, но все равно последовать пути логики и обратиться с вопросами к Тару.

На этом прекратив бессмысленные размышления и распрощавшись с Пиром (мы как раз добрались до Дома Иллюзий), я сосредоточился на деле. Хотя неприятное ощущение по-прежнему не покидало меня, засев как заноза и будто даже нарывая.

Халим, как и договаривались, ожидал меня в кабинете. Там я его и обнаружил, обложенного какими-то папками и документами.

– Ну рассказывай, – поздоровавшись, я присел в собственное кресло. – Нашел что-нибудь по Базиле?