Читать книгу "Укус тени - Карин Жибель"

Кто может быть настолько безжалостным, чтобы вынести ему столь тяжкий приговор?

Смертный приговор.

Бенуа начинает громко рыдать.

Женщина, взяв в кухне ключи и выйдя на крыльцо дома, закрывает замок входной двери на два оборота. Затем она ныряет в ночную темноту и быстрым шагом устремляется к припаркованному за въездными воротами автомобилю. Ей становится зябко, и она поднимает воротник пальто. В кармане этого пальто — анонимные письма, которые она без труда разыскала в личных вещах Лидии.

В руке, облаченной в кожаную перчатку, женщина несет полиэтиленовый пакет с «доказательствами», которые Лидия хранила в металлической коробке.

Теперь уже не осталось ни единой улики.

Проходя вдоль внешней ограды, женщина на несколько секунд останавливается.

Останавливается, чтобы перекрыть кран на трубе, по которой в дом поступает вода.

Воскресенье, 2 января, 8 часов утра

Бенуа кажется, что он пришел в себя после глубокой комы.

Ему снилось, что… что кто-то сюда приходил… сюда, почти к самой решетке…

Бенуа открывает глаза и смотрит на стены, от которых несет сыростью.

Через стекло маленького окошка в подвал проникает свет. Свет, вселяющий в него надежду.

Да, солнце все еще светит для него. И он пока жив…

Бенуа поворачивает голову, и его взгляд падает на труп Лидии. Ее глаза открыты.

Жуткое зрелище.

Он приподнимает голову и невольно хмурит брови: на стене, прямо напротив «клетки», виднеется какая-то надпись.

Значит, это был не кошмарный сон. Вчера вечером сюда и в самом деле кто-то приходил.

Бенуа поднимается и, кое-как доковыляв до решетки, читает надпись.

«Ты так и не узнаешь почему».

Сейчас, должно быть, полдень, потому что в подвал через окошко заглядывает солнце. Оно словно пытается хоть немного подбодрить его.

Бенуа ковыляет к умывальнику. Ему нужно хотя бы пить воду, чтобы суметь продержаться как можно дольше.

Он открывает здоровой рукой кран, наклоняется и начинает пить.

Однако струя воды вскоре суживается, а затем и вовсе исчезает.

Бенуа становится страшно. Он открывает кран до упора. Безрезультатно.

Он цепляется за умывальник, чтобы не грохнуться на пол от охватившего его ужаса.

«Нет, только не это…»

Та женщина, получается, не оставила ему ни малейшего шанса. Но в самом ли деле это была обычная женщина? Он не уверен в этом. Он теперь вообще ни в чем не уверен.

Он делает несколько неуклюжих шагов и оказывается перед стеной — той самой, в самом верху которой находится маленькое подвальное окошко.

Отупело взглянув на это окошко, Бенуа начинает вопить:

— Почему?! Почему?! Что я такого натворил?! Черт побери, ну что я такого натворил?!

Он пытается идти вдоль стены, но, неудачно перенеся вес тела на изувеченную ногу, воет от боли и опускается на пол.

— Почему?!

Куда бы Бенуа ни обращал свой взор, повсюду он видит безрадостное зрелище.

Поэтому он решает все время смотреть на окошко. Решает не отводить от него взгляда ни на минуту.

Это его последняя связь с внешним миром. Его последний ориентир. Его последний источник света.

Благодаря этому окошку он, по крайней мере, может определять, день сейчас или ночь.

И, судя по блекнущему в окошке свету, очередной день пребывания Бенуа в аду подходит к концу.

Очередной день пребывания в чистилище, где мучают невинных людей.

Бенуа, укутавшись в одеяло, сворачивается калачиком на полу и закрывает глаза.

Возможно, он не откроет их уже никогда.

Вторник, 4 января, комиссариат полиции, 10 часов утра

Фабр заходит в комиссариат, все еще пребывая под впечатлением бурно проведенного уикенда. Он с равнодушным видом приветствует попадающихся ему навстречу сотрудников комиссариата: кому-то говорит «Доброе утро!», кому-то — «С наступившим!» или «Здравствуйте!»

Наконец он заходит в свой кабинет.

Завидев Фабра из другого конца коридора, к его кабинету тут же быстрым шагом устремляются Джамиля и Эрик.

Фабр открывает папку с материалами об исчезновении майора Лорана и начинает просматривать страницы, содержащие информацию по опросу соседей. И тут в его кабинет почти одновременно заходят Джамиля и Эрик.

Фабр, даже не поздоровавшись с ними, сразу переходит к делу.

— Я вчера звонил в больницу, — сообщает он.

Оба полицейских с непонимающим видом смотрят на него, хлопая ресницами.

— Никому даже в голову не пришло поинтересоваться, вышла ли мадам Гишар из комы, да?

— Э-э… А кто она, эта мадам Гишар? — спрашивает Джамиля.

— Соседка Лорана, — напоминает майор. — Та самая, которую мы не смогли допросить…

Джамиля и Эрик, в общем-то, помнят о ней, однако они все еще не могут понять, какая польза для проводимого ими расследования может быть получена от престарелой соседки Лорана.

— Ну и что? — спрашивает Эрик.

— А то, что эту даму уже выписали из реанимации, она прошла курс интенсивного лечения и вот уже третий день находится в кардиологическом отделении…

Заметив, что его подчиненные смотрят на него с недоумением, Фабр, тяжело вздохнув, продолжает:

— Пожилые люди частенько коротают время, сидя у окна и глазея на то, что происходит на улице. Мадам Гишар попала в больницу незадолго до исчезновения Бенуа. Однако она вполне могла заметить что-нибудь необычное в течение тех нескольких дней — или недель, — которые предшествовали тому моменту, когда у нее произошел сердечный приступ. Поэтому я считаю, что ее нужно как можно быстрее допросить!

Джамилю и Эрика, похоже, не очень впечатлила идея Фабра, и он, заметив это, недовольно ворчит:

— А что, у вас есть какие-то другие зацепки?.. Нет?.. Ну, тогда нам все-таки придется потревожить старушку. — Фабр вздыхает. — Ладно, не переживайте, я ее и сам допрошу. Сразу после обеда.

Сегодня утром Бенуа смог выпить немного воды.

Точнее, той влаги, которая стекает по сырым стенам его «клетки».

А еще в этой забытой богом дыре кроме него и Лидии теперь появился и кое-кто еще.

Проснувшись рано утром, Бенуа заметил по другую сторону решетки крысу. Она обнюхивала труп Лидии. Бенуа громко вскрикнул, и этого хватило, чтобы прогнать крысу прочь.

Как она сумела пробраться в это противоатомное убежище? Об этом Бенуа остается только догадываться. Впрочем, он не имел возможности осмотреть весь подвал, а стало быть, где-то, вероятно, есть лаз, о котором он не знает.