Читать книгу "Лебединое озеро Ихтиандра - Дарья Донцова"

Лицо Николая Ефимовича изменилось, с него испарилась заискивающая улыбка.

– Черт бы тебя побрал, – выпалил дедок, – приперлась в недобрый час. Забудь про спецслужбы. Я из программы «Офис частного детектива», у нас лучший рейтинг среди дециметровых каналов.

– Журналист! – подпрыгнула я. – Сколько же вам лет? Теперь ясно, что не шестьдесят! Не тяжело ходить с килограммом краски на лице и рисовать на нем отметины времени?

Поповкин бесцеремонно сел в кресло и закинул ногу на ногу.

– Особого грима мне не понадобилось. Выкрасил волосы под седину, втер в лицо специальный крем, он стягивает кожу и изменяет ее здоровый цвет на болезненный. Люди не любят разглядывать стариков, это не молодые красивые девочки. Ты права, мне не седьмой десяток. До пенсии еще пахать и пахать! Не всем же так повезло с наследством, как Дарье Васильевой, кое-кому приходится заниматься непростой работой, чтобы иметь возможность есть три раза в день.

– Ты наводил обо мне справки? – возмутилась я.

Поповкин хмыкнул.

– Наша программа – провокация, поэтому и пользуется бешеным успехом. Корреспондент внедряется в какую-нибудь фирму с безупречной репутацией, начальник которой на всех углах кричит о необходимости вести здоровый образ жизни, вопит о семейных ценностях и называет сотрудников любимыми детьми. Очень приятно такую личность на чистую воду вывести. Послушаешь разговоры в курилке, покопаешься в сплетнях и такого нароешь о членах коллектива и их директоре, что сам диву даешься.

– «Приют доброй Клары» – объект журналистского расследования, – протянула я.

– Именно, – кивнул Поповкин, – в свое время мы хотели делать программу про Аркадия. Твой сын слишком уж верный семьянин и правильный адвокат. Начали подготовительный сбор материалов, и тут нам перекрыли кислород. Кое-кто конкретно объяснил продюсеру: тряхнете эту семью, огребете люлей, ваще эфира навсегда лишитесь. Пришлось отступить. Представь, как я удивился, увидав тебя тут.

– У нас, однако, есть тайный всемогущий покровитель, – буркнула я, – интересно узнать его имя!

Николай скорчил рожу.

– Перестань паясничать. Если спишь с полковником милиции, который вась-вась с начальником структуры, название которой даже во времена отвязной демократии вслух произносить не стоит, то можешь спать спокойно. Однако неплохой каламбур я сказанул! На телевидении полно стукачей, донесли Александру Михайловичу про проект, а он быстро среагировал.

– У нас с полковником нет интимных отношений! – возмутилась я. – Мы просто давнишние друзья.

– Расскажите, цветы золотые, – дурашливо пропел Поповкин, – шила в мешке не утаишь. Я был с тобой честен, теперь твой черед. Зачем сюда приперлась? Дегтярев прислал?

– Честен? – усмехнулась я. – Ну да, когда тебя к стене приперли и за руку у халата схватили! Почему ты не признался, когда я тебя в шкафу обнаружила? Здоровские порядки в интернате! Одну дверь закрыли, на вторую не посмотрели!

– Здесь двери не запирают, – пояснил Николай, – они никого не боятся, а может, просто дураки! Мне элементарно не повезло. Ветер дунул, и створка захлопнулась. Видишь, я предельно откровенен. А тебя кто в приют отправил? У Александра Михайловича насчет кого-то возникли серьезные подозрения? Ну и кто объект слежки? Софья? Эдуард?

Я вздохнула.

– Мне тоже не повезло. Вывихнула ногу и…

Поповкин махнул рукой.

– Остановись. Я уже слышал про жениха-изменщика и пьяную Лену за рулем. Но хочется знать правду, Дегтярев свой лучший кадр зазря на дело не пошлет.

Я закатила глаза.

– Пойми, я не сплю с Александром Михайловичем, сейчас мы вообще живем в разных домах, он переселился к сыну[9].

– Ну вы с ним прямо Дольче и Габбана, – без улыбки произнес Николай.

– Интересное сравнение, – хихикнула я. – Позволь напомнить, ни малейшего отношения к моде я не имею, и вообще родилась женщиной.

– Дольче с Габбаной долго жили вместе, – нараспев произнес Николай, – потом убили амура, закопали, а рабочие отношения сохранили. Предлагаю тебе дружбу.

– Худой мир лучше доброй ссоры, – согласилась я. – Но еще раз повторяю: мы с Дегтяревым просто друзья, никогда не работали вместе! Я не сотрудник Александра Михайловича.

Николай прижал руку к груди.

– Давай не держать камень за пазухой.

– Согласна, – кивнула я, – тяжело таскать при себе булыжник.

Поповкин не улыбнулся.

– У меня свое задание, у тебя свое. Если мы их завалим, по голове нас не погладят. Тебя отчитает Дегтярев, я слышал, у него крутой нрав, а мне насуют по зубам и продюсер, и режиссер, и хозяин канала. Давай шагать рука об руку. Я уже признался, что рою тут компромат. Хочешь, поделюсь инфой?

– Начинай, – велела я.

Николай сложил руки на животе.

– В архивах есть упоминание о «Приюте доброй Клары», Софья Мурмуль не врет, ее семья не одно столетие помогает нищим и обездоленным. Я нашел людей, которых Софья и Эдик устроили на работу, дали возможность начать новую жизнь. Приют не фикция.

Я кивнула:

– Я тоже поняла, что у них древние корни, хотя и не рылась в документах.

– И как же ты это сообразила? – удивился Поповкин.

Я показала на толстый том, лежащий на тумбочке.

– Тут написано, как можно состарить современное полотно. Грубо говоря, его покрывают специальным лаком и сушат в духовке. Через определенное время появляется сеть трещин, как на старинных произведениях. Одна беда – кракелюры выходят ровными, а на подлинниках они разные. Метод примитивен, им перестали пользоваться. Так вот, картина, что висит в столовой, – сцена из жизни доброй Клары – состарена не в печке, она действительно древняя. Завтра присмотрись – и поймешь: трещинки похожи на оренбургский платок, словно уникальное вязание. Значит, живописи много лет.

– Здорово! – похвалил меня Николай и на всякий случай грубо польстил: – Не зря тебя считают профи, я до этого не додумался. Так зачем ты тут?

– Прячусь от Бурдюка, – ответила я.

Поповкин закатил глаза.

– Ну не надо!

Я не смогла удержаться и зевнула во весь рот. Много лет назад я, затеяв генеральную уборку дома, совершила глупость. Насыпала в ведро с водой стиральный порошок, намочила в растворе тряпку и начала мыть полы. Тапочки я сняла, решив, что босиком удобнее. На беду, мне захотелось пить. Чтобы не испачкать уже чистую часть линолеума, я на цыпочках пошла к мойке и упала, голые ступни поехали на намыленной поверхности. Шлепнулась я крайне «удачно», угодив бровью об угол обеденного стола.