Читать книгу "Иной путь - Влад Вегашин"

– Друг мой, кто говорит об убийстве? – Дориан насмешливо приподнял бровь, но выражение глаз сохранил прежним. – Сперва надо выяснить, так ли страшен этот твой черт, как ты его намалевал. А там уже посмотреть, что к чему. С чего ты взял, что я предлагаю тебе пойти и убить этого несчастного первокурсника?

– Но… вы так говорили про бешеных псов, которых надо пристреливать…

– И ты воспринял мою метафору настолько буквально? – Повелитель тихо рассмеялся, глядя на вытянувшееся лицо юноши. – Я лишь хотел, чтобы ты уяснил одну простую вещь: когда-нибудь тебе придется делать выбор. Выбор между твоими личными принципами и судьбой всей великой миссии, которую ты на себя возложил. Ты, конечно, всегда можешь переложить неприятную, грязную, страшную работу на кого-то другого, но помни – твоим принципам это будет даже вреднее, чем если ты сам сделаешь то, что должно. Просто потому, что ответственности с тебя такое перекладывание обязанности не снимет, это все равно будет твое решение и твое распоряжение, но помимо этого ты еще будешь виновен в том, что кто-то другой запачкал руки вместо тебя.

– Я понял, учитель, – пробормотал Велес, глядя в пол.

– Вот и хорошо. Просто запомни этот урок. Когда-нибудь, боюсь, он тебе пригодится. А пока расскажи мне про второго, как там его… Ветровский, да?

– Да, Станислав Ветровский. Он страннее, но безопаснее. Идеалист почище меня. Распространяет в универе – правда, очень осторожно – запрещенную книгу, фантастику конца двадцатого – начала двадцать первого века. О прекрасном далеком Ордене, где все всех любят, никто никому не причиняет вреда, и так далее. Собирает вокруг себя таких же ненормальных идеалистов…

– И я это слышу от того, кто сам себя считает идеалистом? – незло рассмеялся Дориан. Велес обиженно вскинулся, но тут же взял себя в руки.

– Я хоть и идеалист, но понимаю – новый мир не построить, не пачкаясь. А они хотят и всем хорошо сделать, и при этом в белом остаться. А так, увы, не бывает. Да и… Странные они, эти аарн.

– Кто?

– Аарн. Так они себя называют, по аналогии с тем Орденом из книги. Ладно, что добрый мир, это еще достижимо. Так эти аарн воспевают "странность", "непохожесть" и прочее в том же духе. Мол, они такие единственные и неповторимые, добрые-прекрасные-светлые-вечные-безупречные, а остальные – так, фигня, грязь под их творческими ногами. Да, на творчестве у них тоже бзик. И на Создателе. Мол, в каждом разумном – слова "люди" они почему-то избегают – есть Искра Создателя, которая дает каждому способность к творчеству, и что каждый должен обязательно этим самым творчеством заниматься, реализовывать эту Искру, иначе ему будет плохо. И так далее.

Дориан вдруг почувствовал, что по телу прошла волна холодной дрожи. Незаметно закусив губу, он постарался скрыть это от ученика – кажется успешно.

Что-то с этими "аарн" было не так. Что-то в них было пугающее Повелителя, что-то угрожающее его планам. Они были опасны. Вернее, даже не они – их лидер, этот Станислав. Без лидера они рассыплются, разойдутся, станут нормальными, обычными людьми и разделят их участь. Надо только убрать всего одного человека. Ветровский, пожалуй, гораздо опаснее Черканова. По большому счету, Черканов как раз никакой угрозы не представлял, и Дориан исподволь натравливал на него Велеса лишь для того, чтобы сломать довольно стойкие принципы паренька. Напрямую невозможно, больше того – слишком высок риск, что мальчишка его раскусит. А вот так, кружным путем… Сначала он примет для себя, что кое-какие преступления можно оправдывать целью, ради которой они совершаются. Одно убийство – и он примет. А потом очень, очень быстро привыкнет оправдывать так все.

Жаль, не удастся натравить Велеса на Ветровского. Ну, по крайней мере – пока. Что ж, пусть наблюдает и докладывает пока что, а там – посмотрим, решил Повелитель, отвлекаясь от своих мыслей и прислушиваясь к дальнейшему рассказу юноши.

– Благотворительность, опять же. Сейчас, например, они собираются провести какой-то там вечер, а на вырученные деньги купить нужные вещи для детских домов. В общем, на мой взгляд, эти аарн просто психи-идеалисты, но психи не опасные. Наблюдать за ними мы, естественно, будем, но предпринимать что-то против я пока не вижу смысла.

– Согласен. Но наблюдай пристально и обо всем докладывай.

– Хорошо, учитель.

– Если на этом все, то я вынужден прощаться. Извини, у меня еще очень много дел…

– Да, конечно! Мне, в общем-то, тоже пора.

– Я свяжусь с тобой, когда придет время следующей встречи. А ты… знаешь, а скажи-ка мне название и автора той запрещенной книги. Посмотрю хоть на какой почве эти твои идеалисты выросли.

– Не помню я их, – признался Велес, но заметив недовольство на лице Дориана, тут же добавил. – Но я могу завтра в универе уточнить и сообщить вам.

– Хорошо, так и сделай. Следи внимательно за Ветровским и постарайся разобраться, что за зверь такой этот Черканов. Все, до встречи, Велес.

– До встречи, учитель…

IV. V.

"Ты знаешь все, что надо знать

Я знаю чуть больше, чем надо…"

– Да все яснее ясного с этим убийством, – горячился лейтенант Мельницкий. – Парень его кончил, как пить дать!

– Доказательства? – майор закурил, откинулся на спинку стула.

– Какие еще нужны доказательства? Мы взяли его прямо над трупом!

– Доказательства. Хотя бы какие-нибудь.

– Да он сам признался! Капитан Краснов спрашивал – твоих рук дело? Он кивал! Я вам говорю, дело ясное!

– Ясное только то, что тебе, лейтенант, очень не хочется начинать карьеру с висяка, – спокойно отозвался майор, стряхивая пепел прямо на потертый линолеум. – Значит, так: пока не предоставишь мне по этому делу доказательств – либо вещественных, либо свидетельских показаний – даже не пытайся выдвигать обвинения Ветровскому. А сперва вообще неплохо бы парнишку допросить.

Лейтенант вздохнул. Он уже понял, что так легко отвертеться не выйдет.

– Хорошо, давайте допросим. Здесь или…

– Здесь, чего бегать лишний раз?

Арестованного привели через пять минут. Выглядел тот, мягко говоря, неважно: покрасневшие белки глаз, слипшиеся сосульками волосы, синяки под глазами, огромный кровоподтек на скуле и яркая ссадина на лбу. "Работу капитана Краснова видно сразу" – недовольно подумал майор, присматриваясь к подозреваемому.

Юноша был смертельно бледен, а в глазах застыло странное чувство, которое никак не поддавалось точному определению. Некая смесь из детской обиды, боли утраты, ненависти к убийце, мрачной решимости, глубокого одиночества и еще – обреченная покорность судьбе. Потухшие это были глаза. И уж точно не чувствовалось, что их обладателю всего лишь шестнадцать лет.

– Итак, господин Станислав Вениаминович Ветровский, студент первого курса психологического факультета высшего института Петербурга, зачем вы убили вашего приемного отца? – будничным тоном спросил Мельницкий, вроде как отстраненно глядя в окно, но в то же время краем глаза наблюдая за реакцией обвиняемого.