Читать книгу "Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана - Бембер Гаскойн"

Норрис дает очень живое описание того, как старый человек проезжает по военному лагерю, направляясь на осмотр осадных работ. На этот раз императора везли в открытом паланкине; «он был весь в белом, белая одежда, белый тюрбан и такая же белая борода»; множество людей собралось поглядеть на него, однако «сам он не смотрел ни на кого, глаза его были прикованы к книге, которую он держал в руках и читал всю дорогу, ни разу не обратив внимания на иной предмет». Книгой почти наверняка был Коран – портрет Аурангзеба в старости изображает императора сидящим у окна и читающим священную книгу, – и его подчеркнутый отказ отвлекаться от святых для него страниц вполне соответствует избранному им для себя внешнему образу, который он постоянно культивировал, а в старости проникся им душевно. Теперь он, по словам Мануччи, «помешался на том, чтобы его считали святым».

Власть уходила от него не только в непокорном Декане. Его долгое отсутствие в Хиндустане неизбежно привело к ослаблению его влияния и росту взяточничества на севере. Даже в самом средоточии власти Моголов, области вокруг Агры, местное племя джаи настолько осмелело, что грабило могольские караваны, направляющиеся на юг, и разграбило гробницу Акбара в Сикандре, утащив золотые и серебряные пластины обшивки и драгоценные ковры. К концу правления Аурангзеба караваны перевезли на юг из Дели и Агры значительную часть сокровищ Акбара, Шах Джахана и Джахангира, и сокровища эти безвозвратно исчезли в Декане. Аурангзеб заложил свою империю ради войны, которая не могла быть иной, как только безрезультатной. Генри Киссинджер, советник президента Соединенных Штатов Америки, не так давно весьма лаконично и точно оценил тот тупик, в который загнал себя Аурангзеб; в подобных столкновениях, сказал он, «партизанская война побеждает, если не проигрывает; регулярная армия проигрывает, если не побеждает».

Аурангзеб, вопреки своему категорическому отказу ретироваться, видимо, понимал это, и его стойкость перед лицом неизменно тщетных усилий придает в какой-то мере патетический смысл концу его во всем остальном жестокой жизни. Условная набожность, которой всегда были полны его письма, наконец, под двойным давлением мысли о надвигающейся смерти и укоров совести уступает место обыкновенной человеческой боли. «Я не знаю, какому наказанию я буду обречен», – пишет он одному из своих сыновей с необычайной непосредственностью; в письме к своему третьему сыну Азаму он оплакивает отсутствие у стариков близких друзей и жалуется на то, что у него самого становится все меньше хороших военачальников. Письмо это – почти поэтическая ламентация по поводу бренности дел человеческих.

Дитя мое, душа моя, жизнь и процветание жизни моей. Бехрехмунд болен, Мухлис-хан и другие отвратительны, Хаммед эд-Дин обманщик, Cuaдam-хан и Мухаммед Эмин-хан из авангарда достойны презрения, Зуль Фикер-хан поспешлив, Чин Кулич-хан ничего не стоит, Фироз Джанг во главе дела таков же, как Умдет уль-Мульк. Назначенные на должности, большие и малые, из-за дороговизны зерна почти готовы сбежать. Мирза Суддет Мухаммед-хан – знаток во всяком деле, а Сирберах-хан, богохульник, – вор, каких мало. Яр Али-хан и Мунаим-хан – буяны и шуты, Арши-хан лакает вино и вином умывается, Мухеррим-хан погряз в пороках. Деканцы сплошь тупые, Абдул Хак и Мультефит-хан – старые солдаты, Мурид-хан, не имея людей, служит простым конником. Мир-хан, оставшийся без отца, сильно бедствует, ему нужны плащ и тюрбан. Иннаят Уллах одержим мыслями об отъезде. Брат Мансур-хана воюет с проклятыми маратхами, а ты занимаешься раздачей даров. Акбар бродит в пустыне бесчестия. Шах Алам и его сыновья далеки от создания победоносной армии. Кам Бахш развращен и ничего не желает слышать. Твой сын обязан следовать советам своего замечательного отца, а я заброшен и одинок, и последний мой удел – страдание.[58]

Порядочных людей при Аурангзебе не осталось по его собственной вине, в результате стойкого недоверия к окружающим и отказа передавать кому-либо полномочия власти. Во время правления Акбара, Джахангира и Шах Джахана преемственность военачальников, надежных министров, доверенных женщин или царевичей смогла оставить след в истории благодаря их успешным действиям на благо империи. В течение полувека правления Аурангзеба главным действующим лицом оставался только он. Лишь два его крупных военачальника успели зарекомендовать себя еще при Шах Джахане – Мир Джумла, который после изгнания Шах Шуи из Бенгалии умер в 1663 году, когда пытался завоевать Ассам для Ауренгзеба, и Джаи Сингх, который после победы над Шиваджи был, тем не менее, смещен Аурангзебом после долгих лет блестящей службы в ходе не имеющей особого смысла и безуспешной экспедиции против Биджапура. Даже собственные сыновья и дочери Аурангзеба оставались на положении непослушных и шалых детей вплоть до того, как переступали рубеж сорокалетия или пятидесятилетия. Характер его обращения с царевичами – это мерило полной неспособности Аурангзеба быть руководителем и отцом. Старший, Мухаммед Султан, умер в возрасте тридцати семи лет после шестнадцати лет пребывания в заключении. Второй сын, Муаззам, удостоился высокого титула Шах Алама (Царя Вселенной) и находился в относительном фаворе до 1687 года, когда его заподозрили в хищениях, подвергся аресту вместе с сыновьями и провел в заключении последующие восемь лет, а его любимая жена Нуруннисса заточена отдельно и была намеренно оскорбляема собственными евнухами; царевича освободили в 1695 году, но еще двенадцать лет он провел в ужасающем пренебрежении со стороны отца, пока не унаследовал престол в 1797 году, в возрасте шестидесяти четырех лет. Третий сын, Азам, оказался уникумом в семье, поскольку никогда не навлекал на себя гнев отца до такой степени, чтобы попасть в тюрьму или в изгнание. Четвертый, Акбар, был любимцем отца, но после поднятого им в 1681 году восстания умер в изгнании в Персии. Самый младший, Кам Бахш, провел в тюрьме более короткое время – с 1698-го по 1699 год. Даже старшая и высоко одаренная дочь Аурангзеба Зебуннисса,[59]признанная поэтесса и покровительница литературы, провела последние двадцать один год своей жизни в заточении в Салимгархе за тайную переписку с Акбаром во время его восстания. И Шах Джахан, и Аурангзеб строили свое отношение к сыновьям, имея в виду одну цель – избежать повторения собственного бунта против своих отцов. Решение Шах Джахана предусматривало максимум свободы для любимого им сына Дары Шукоха, а решение Аурангзеба – минимум свободы для каждого. Для достижения непосредственной цели метод Аурангзеба был более успешным, но империи он причинил несоизмеримый ущерб.

В 1705 году, в возрасте восьмидесяти семи лет, Аурангзеб серьезно заболел в Девапуре. Он отправился на север, его везли в паланкине. В январе 1706 года Аурангзеб прибыл в Ахмеднагар, город, из которого его выдворили двадцать четыре года назад за кампанию в Декане. Смерть совершала свою жатву. За последний год она унесла одну из дочерей Аурангзеба, зятя, трех взрослых внуков и его последнюю сестру Гаухарару Бегам, чей уход из жизни подействовал на императора сильнее всего. «Она и я только и оставались из детей Шах Джахана», – твердил Аурангзеб. В то время как любой другой человек сзывает к своему смертному одру своих сыновей, Аурангзеб, словно умирающее животное, скалящее зубы на стервятников, намеренно отсылал их от себя. Он знал, как знала и вся Индия, что смерть его приведет ко всеобщему хаосу. Никколо Мануччи, сам уже старик, писал, сидя у себя в Мадрасе, что число взрослых живых сыновей, внуков и правнуков Аурангзеба составляет семнадцать человек, и добавлял: «Ужаснейшим зрелищем станет трагедия, которая начнется после смерти этого старика! Лишь один из царевичей может достичь цели и таким образом спасти свою семью. Остальные будут обезглавлены или каким-либо иным путем расстанутся с жизнью. Это будет гораздо более страшная трагедия, чем та, что произошла в конце правления короля Шахджахана». Аурангзеб хорошо понимал это, и в последние месяцы жизни, судя по его письмам и по завещанию, мысли его в то время, когда он готовился к встрече с Богом, неизменно возвращались к Даре Шукоху. Кам Бахш был отослан в Биджапур, в то время как Азам, который двигался столь неспешно, что успел одолеть всего пятьдесят миль, когда ему доставили известие о смерти отца, назначен правителем Мальвы.