Читать книгу "Разведчик. Заброшенный в 43-й - Юрий Корчевский"

Открыл люк из центрального поста, и током воды туда стало затягивать трупы подводников. Страшные, раздутые, они мешали, и водолазу казалось, что покойники хватают его за шланги и держат. С перепугу он заорал и попросил помощи – страшно, когда из водяной мглы на тебя выплывают десяток мертвецов, будто желая помешать твоей работе.

Каплей Шмидт указал места закладки взрывчатки, и работы на подлодке начали с обезвреживания мин. Причем очень скоро выяснилось, что ставили их немцы со знанием дела, в труднодоступных или в самых важных местах – в торпедном отсеке, в дизельном, в штурманской и в радиорубках. Все минные закладки обнаружили, и мины были извлечены с величайшей осторожностью. Потом было проще: разведчики обследовали лодку и достали все, что могло представлять интерес: карты, где были обозначены минные поля и проходы в них, противолодочные сети. В радиорубке – шифровальные блокноты, шифровальную машину «Энигма» и коды, менявшиеся ежесуточно. И только потом с величайшими предосторожностями достали обе торпеды.

К тому времени в Кронштадт уже прибыли англичане. Из одной торпеды извлекли взрывчатку – ее передали англичанам. Вторую изучали наши специалисты.

Торпеды оказались напичканы новейшими изобретениями, но, изучив их, инженеры нашли противоядие. Так, чтобы обмануть акустические наводки на корабли, специалисты внедрили простое решение: теперь за каждым кораблем на тросе буксировали подводный аппарат, похожий на маленькую торпеду – он издавал сильный звук, по тембру напоминающий звук работы винтов. Поскольку звук с «обманки» был намного сильнее шума настоящих работающих винтов кораблей, торпеды устремлялись к нему. Изучили и электродвигатель, и электромагниты, бесконтактный взрыватель и самоликвидатор.

Во время войны немцы внедрили много новинок, в том числе и в минно-взрывном деле. На мины – донные в том числе – начали устанавливать взрыватели индукционные, акустические и магнитные. Кроме того, взрыватели могли оснаститься счетчиком кратности, имеющем на приборе от 0 до 20. Счетчик выставляли вручную на минном заградителе. Если установили, к примеру, цифру 3, то это означало, что два судна пройдут без проблем, а третье подорвется.

Делали даже дрейфующие мины. Небольшая по весу – в 14 килограммов, она плавала под водой на заданной глубине и ждала жертву. Ставили их на вражеских судоходных путях. Но для того чтобы не взорваться потом самим, мина «ЕМС» ставилась в режим самозатопления, который срабатывал через 72 часа.

Торпеда «Крапивник» была для моряков сущим дьяволом. Она не оставляла за собой следа, и наблюдателям обнаружить ее с мостика, в бинокль, было невозможно. Она сама шла на шум винтов, корректируя направление, и в случае промаха начинала описывать концентрические круги, постоянно уменьшающиеся, пока хватало зарядки аккумуляторов, а их хватало на 10 километров подводного хода. Да еще, кроме акустического самонаведения, она имела магнитный взрыватель, установленный на неизвлекаемость.

В общем, нашим минерам с Балтфлота пришлось здорово повозиться с торпедами. Однако одну торпеду они разобрали сами, до винтика. Один из водолазов признался Игорю, что на подлодке, когда она еще лежала на дне, напился.

– Насмотрелся мертвяков, жутко стало. А в отсеке воздушный пузырь, в воде выпивка в бутылках плавает. Думаю – дай-ка отхлебну. Взял бутылку, смотрю – коньяк. В воздушный пузырь всплыл, маску снял и бутылку ополовинил. Чувствую – разводит меня. Не рассчитал, что на глубине алкоголь всасывается моментом. Пришлось лодку экстренно покидать и всплывать. На ботике меня качало, но наши приняли это за глубинное опьянение, уходил-то под воду я трезвым, – признался водолаз.

По итогам работы с затонувшей подлодкой, за разведку в финском тылу перед высадкой десанта многие разведчики-водолазы и их командиры были награждены, кое-кто получил повышение в звании.

Игорю не досталось ничего. Более того, ему припомнили опоздание к месту сбора разведчиков, утрату ценного военного имущества – акваланга и гидрокостюма, бывших тогда в дефиците. От наказания его спас рапорт политрука из десанта. Не забыл политрук своего обещания, написал, что старший матрос Катков вовремя поддержал их точным огнем, подавил два пулеметных расчета и огнеметчика. Потому Игоря не наказали, и, кстати сказать, он был этому очень рад. Могли бы списать из роты в пехоту или на береговые сооружения.

В дальнейшем, после ремонта, немецкая подлодка стала учебной в базе подплава Балтфлота.

Пока рота занималась подлодкой, было подписано перемирие с Финляндией. Военные действия прекратились уже 4 октября, а перемирие подписали в Москве 19 октября 1944 года. Границы СССР были восстановлены на довоенный период.

Для Балтфлота перемирие было ощутимо уже тем, что финны перестали стрелять из орудий со своего побережья по нашим портам. А еще представили карты минных полей и противолодочных заграждений. Кроме того, финны сами приняли участие в их разминировании. Действовали они проще: опускали под воду в обозначенных местах водолазов, и те резали минрепы, держащие мины. Водолазов поднимали, а мины расстреливали из крупнокалиберных пулеметов или пушек.

Роту водолазов тоже кинули на расчистку акватории Невской губы и Финского залива – нужно было дать Балтфлоту выход в Балтийское море, война еще не закончилась.

С минами работали все – и легководолазы и тяжеловодолазы, для них нашлась работа по резке противолодочных сетей.

Игорь вместе с сослуживцами из своего взвода на трех водолазных ботах разминировал те мины, что находились неглубоко от поверхности воды, в пределах досягаемости по глубине. За три недели какие только мины им не встретились! И авиационные «LMB», внешне похожие на коротенькие торпеды, и «TMA», и «SMA», и «EMC». Разбираться в них Игорь научился с одного взгляда. Где можно, резали минрепы и расстреливали всплывшие мины. К иным привязывали толовые шашки и взрывали – ведь пушек на водолазных ботах не было.

Частые спуски и подъемы на поверхность изматывали. Как только мина всплывала, водолаз должен был подняться на борт, иначе гидродинамическим ударом его могло покалечить или убить. А мин на Балтике было тысячи, ведь их ставили все воюющие стороны – и немцы, и финны, и русские.

Наибольшую долю в разминирование внесли тральщики. Теперь Игорь при виде небольших деревянных кораблей уже не усмехался пренебрежительно, он знал, что стальной корпус для тральщика опаснее деревянного. Мины с кратным срабатыванием могли взорваться, отреагировав на массу железа.

Потом разведчиков-водолазов с разминирования сняли и дали им три дня отдыха. Парни поняли, что предстоит какая-то операция. К тому же работе препятствовала погода: на Балтике пошли штормы, высокие волны, а при таком волнении и ветре с минами работать запрещено.

Почему-то Прохватилов, командир РОН, ходил хмурый, хотя чрезвычайных происшествий в роте вроде не было. Объяснение этому получили через несколько дней, когда пришел приказ Балтфлота – рота переводилась на новый штат, и численность ее уменьшалась до 104 человек. Первоначально ее структура была в 146 военнослужащих, но полного состава не было никогда. Недокомплект из-за жестких требований к здоровью, ранения и потери во время боевых операций… Максимум, который рота имела, был 119 человек. И, несмотря на активное сопротивление Прохватилова, из роты забрали тридцать человек и перевели их в другую часть. Вместо предстоящих боевых операций рота бездействовала, шла только учебная работа, и по новому штату разведчики-диверсанты именовались теперь «водолаз-автоматчик» – сочетание странное.