Читать книгу "Огненный рубин апостола Петра - Наталья Александрова"

– Да вы что, ребята, я же ничего такого… – залепетал тот, выбираясь наружу с поднятыми руками, – я ни в чем таком не замешан…

С другой стороны выводили пассажира.

– Руки на капот!

– Это что же, из-за пары блоков сигарет такой шухер? Так эти сигареты вообще не мои, это меня знакомый попросил привезти…

– Заткнись! – рявкнул спецназовец. – Лучше говори – где женщина?

– Женщина? Не знаю никакой женщины… только вот Зинуля, она меня ждет… она очень расстроится…

– Заткнись! – повторил спецназовец.

В это время подъехала еще одна машина, из нее вышел вальяжный мужчина средних лет с густыми бровями. Оглядев обстановку, повернулся к командиру спецназа:

– Это все? Женщины с ними не было?

– Так точно, не было!

Полковник Стрепетов внимательно оглядел водителя и пассажира. При виде последнего его брови поднялись:

– Никак Цыган? Вот так встреча! Ты сбежал из «Дворянской усадьбы» и попался здесь! Вот что значит – от судьбы не уйдешь!

Цыган угрюмо молчал.

– Но вот что интересно, – продолжал Стрепетов, – оказывается, ты связан не только с Филином, но кое с кем посерьезнее! Может быть, расскажешь нам, как ты познакомился с Еленой Юрьевной?

– С кем? – Цыган удивленно уставился на полковника.

– Только вот не надо невинность разыгрывать! – Стрепетов посуровел. – Поедешь с нами, рано или поздно заговоришь!

Лиза вышла из леса на подъездную дорогу, прошла по ней сотню метров и остановилась перед металлическими воротами.

То, что она чувствовала сейчас, трудно было определить несколькими словами. С одной стороны, она возвращалась туда, где надеялась найти помощь, помощь и защиту. Здесь, в этом загородном доме, была сосредоточена огромная власть, и Лизе было приятно чувствовать себя частью этой власти.

С другой же стороны, ей вовсе не хотелось приходить сюда в таком виде – усталой, измученной, со сбитыми в кровь ногами, почти раздетой, а самое главное – без результата…

Однако выхода не было: ей нужно вернуться, чтобы снова набраться сил и продолжить работу. Елена Юрьевна поймет, что она не виновата в провале…

Лиза подняла голову к установленной над воротами камере, чтобы там, в доме, увидели ее лицо, узнали ее и впустили.

Однако ничего не происходило, ворота не открывались, как будто обитатели дома не замечали ее.

Ну да, поняла Лиза, Елена Юрьевна хочет подержать ее у дверей, хочет, чтобы она осознала всю глубину своего падения…

– Это я, я! – громко проговорила она и помахала рукой.

Прошло еще полминуты – и наконец зажужжал мотор, приводящий в движение ворота… нет, не ворота, а расположенную рядом с ними неприметную калитку.

Лиза вошла в калитку и зашагала по дорожке между убранными на зиму клумбами, теряющими листву кустами и красиво постриженными хвойными деревьями. Как и прежде, на участке стояла удивительная тишина.

Однако Лизе показалось, что сегодня здесь что-то не так, что-то неуловимо изменилось.

Оглядевшись по сторонам, она поняла, в чем дело: не было садовника, который обычно незаметно и старательно работал где-то на заднем плане.

Неужели он взял отпуск или уволился?

Нет, это маловероятно.

Выбросив садовника из головы, Лиза подошла к дому по дорожке, обсаженной еще не укрытыми на зиму розами, поднялась на высокое крыльцо и вошла в холл.

Занимавший одну из стен огромный камин, как всегда, не горел, хотя в доме было довольно прохладно.

На другой стене висело огромное зеркало, и Лиза случайно увидела в нем свое отражение.

Оно не прибавило ей оптимизма.

Спутанные, грязные волосы, ссадина на щеке, рваная футболка… она сама себе стала противна.

Но самое скверное – выражение лица. Такое выражение может быть только у побежденного, у загнанного зверя.

Однако делать нечего.

Конечно, она предпочла бы сейчас привести себя в порядок, переодеться – глядишь, и лицо станет лучше, но хозяйка уже знает, что она пришла, и не потерпит малейшего промедления. Первым делом Лиза должна явиться пред ее светлые очи.

Лиза поднялась по лестнице, прошла по коридору и постучала во вторую дверь.

– Войди, Лиза! – послышался мелодичный голос.

Лиза помедлила долю секунды, постаралась убрать с лица выражение растерянности и страха и вошла в комнату.

Здесь все было, как обычно: стеклянные витрины, стол, возле него в удобном вертящемся кресле – Елена Юрьевна.

У ног ее, как обычно, лежала огромная черная собака.

При виде своей хозяйки Лиза почувствовала страх, но в то же время восхищение. Это восхищение было сродни тому, какое может вызвать смертельно опасная ядовитая змея. Или скорее самка ядовитого паука, восседающая в центре своей огромной паутины, прислушиваясь к ее едва уловимым колебаниям, поджидая добычу.

Елена Юрьевна была, как всегда, безупречна: дорогое, изящное платье, волосы цвета меда тщательно уложены, в ушах – скромные на вид, но баснословно дорогие серьги.

И, как всегда, от нее исходил удивительный аромат, аромат власти, аромат силы.

Как обычно, на столе перед ней стоял микроскоп, но смотрела она не в микроскоп, она смотрела на Лизу.

И в ее взгляде было презрительное удивление:

– Лизок, что это с тобой?

– Елена Юрьевна, я вам все подробно доложу… – начала Лиза, но хозяйка остановила ее повелительным жестом:

– Подожди, с докладом успеется! Подойди ко мне…

Она развернула микроскоп так, чтобы Лиза смогла посмотреть в него, и проговорила:

– Загляни сюда. Что ты видишь?

Лиза склонилась к окуляру, вгляделась.

Перед ней было что-то серое, бесформенное, отвратительное.

– Не… не знаю…

– Это куколка. Через какое-то время, очень небольшое, из нее должна была появиться прекрасная бабочка, легкое, удивительное создание, одно из маленьких чудес природы. Я возлагала на эту куколку очень большие надежды. Но…

– Но? – как эхо, повторила за ней Лиза.

– Но что-то пошло не так, случился какой-то сбой – возможно, генетический, а может быть, какая-то болезнь, – и из этой куколки не выйдет бабочка. Из нее ничего не выйдет. Она превратится в мертвую, отвратительную труху.

С этими словами Елена Юрьевна поднесла к предметному стеклу пинцет и смяла, разрушила серый кокон.

Лиза вздрогнула и отстранилась.

– Так бывает и с людьми… – проговорила Елена Юрьевна и хлопнула в ладоши: – Фелипе!