Читать книгу "Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета - Олег Рой"

Наверное, общий катастрофический настрой можно объяснить психологически. Да еще все средства массовой информации постоянно капают на мозги: мол, мы бессильны даже установить причину произошедшего. В общем, всеми овладело плохо скрываемое отчаяние.

И страх, страх, страх! Потому что выбор между пожизненной бездетностью и пожизненной же увечностью – однозначно тот еще выбор. Меня это как-то особо не колышет, я потомством обзаводиться и не собиралась, а вот Мария ходит подавленная, даром что у нее и парня-то нет.

Меня-то беспокоят совсем другие аспекты. Как только случилось то, что умные СМИ именуют репродуктивной катастрофой, тут же появилась, как говорит мой грозный начальник, специфически ориентированная преступность. Повсеместно, по всему миру крадут детей и молодых здоровых женщин. Мошенничают и устраивают какие-то дикие разновидности лотереи. Вроде «клуба самоубийц» из рассказа Стивенсона, только в нашей сегодняшней версии разыгрывается не смерть, а беременность (если к этим чертовым железкам АР применимо это слово): проигравшая женщина производит на свет ребенка, а получает его та, что выиграла эту жуткую лотерею.

Впрочем, я (что неудивительно) немного знакома с историей преступности, поэтому ничему не удивляюсь, а просто внимательно смотрю по сторонам. И даже уже кое-чего усмотрела. Вот только мои наблюдения, похоже, никого не интересуют. Начальство только досадливо отмахивается. А я ведь всерьез занимаюсь теми, кто похищает женщин, и не сомневаюсь, что вскоре это станет одним из главных направлений нашей работы. Бегу впереди паровоза, как частенько говорит мой начальник. Ну да, я вечно норовлю заглянуть вперед, но как без этого на нашей работе? Ничего, вот накрою банду охотников за женщинами и утру ему нос.

Пока я ездила за обогревателем, мне пришла в голову неожиданная мысль – пересечься где-нибудь с Феликсом. Тот, бедняжка, последнее время не вылезает из своей лаборатории, лелея свой честолюбивый план: найти во что бы то ни стало разгадку «кометной эпидемии». Что ж, пусть пытается. Хотя даже его знаменитый учитель, похоже, уже опустил руки. Или поднял – как кому нравится. А уж он-то, по словам Феликса, – настоящий гений. Но Феликс порой бывает довольно упрям (почти как я). Вот и торчит днями и ночами в своем университете, сражаясь с невидимым, неуловимым и непонятным врагом.

Я решила, что, если он отвлечется от благого дела спасения человечества на какое-то время, мир от этого много не потеряет. А может, и приобретет: бывает, что, только отвлекшись, удается набрести на свежую продуктивную идею. А то они там со своими пробирками, кажется, по кругу уже ходят.

Откровенно говоря, я до сих пор так и не разобралась в своих чувствах к Феликсу. Для любви в них слишком мало эмоций, для дружбы – общих интересов. Но – что правда, то правда – мне с ним как-то уютнее, что ли. Во всяком случае, после месяца разлуки я неожиданно начала по нему скучать. А это что-то да значит. Мария, правда, утверждает, что это моя специфическая версия френд-зоны. Но, по-моему, с тем же успехом можно сказать, что это я нахожусь во френд-зоне Феликса.

Сам он как-то процитировал мне по этому поводу одного старого поэта:

И я не тот, ничуть не лучше всякого.

И вы не та, есть краше в десять раз.

Мы только одиноки одинаково.

И это все, что связывает нас[16].

Другая бы, может, обиделась, а я только кивнула, потому что ведь правда же. Вот есть же у кого-то способность так формулировать – чтоб не в бровь, а в глаз.

Феликс, правда, тут же оговорился, что со второй строкой не согласен, но это уж и вовсе глупость. Меня не назовешь сногсшибательной красавицей, хотя и крокодилом тоже. В общем и целом все вполне прилично (меня и правда вполне устраивает то, что я вижу в зеркале… ну, или при взгляде на Марию), но не чрезмерно. Так что «есть краше в десять раз» – самое то, и нечего тут политесы разводить. Ну, может, и не в десять, но не будем придираться и высчитывать.

Удивительно, но женщина даже в условиях вполне себе действующего апокалипсиса думает о своей привлекательности. Впрочем, произошедшее внешне мало что изменило: люди по-прежнему едят, пьют, женятся и разводятся. Все почти как прежде. Вот только детей больше не рожают. Нет, рожают, но как-то по-уродски. Люди стали грустнее и злее, только и всего. И еще они стали больше бояться, каждого, готова поспорить, гложет какой-то иррациональный страх. И меня тоже. Даже не знаю, чего я, собственно, боюсь, но ведь боюсь…

Короче, набрала я номер Феликса. Послушала стоящую у него на зуммере арию Зигфрида в исполнении шведской группы Therion с оркестром. Вот что у нас с Феликсом неожиданно полностью совпало, так это музыкальные вкусы. Но если я ограничивалась общеизвестными командами вроде «Эпики», «Найтвиша» или «Раммштайна», то он выискивал всякие заковыристые и малоизвестные группы, а также периодически западал на старье вроде «Мановера» и «Стормиджа».

Наконец бодрый бас шведского вокалиста сменился усталым голосом Феликса:

– Рита? Привет… Что-то случилось?

Вот те раз! Раньше он как-то душевнее отзывался. Да и звонил больше сам. Ну да ладно, за спрос денег не берут. На что мне обижаться?

– На меня начальство обозлилось, – сообщила я. – И выгнало в отгул.

– Ну и правильно, – неожиданно одобрил Феликс. – А то у тебя скоро погоны на коже отпечатаются.

– На себя посмотри, ученый хренов, – парировала я. – Я вот чего звоню. Я сейчас в центре, могу подъехать к универу, и мы прогуляемся. Если у тебя найдется свободная минутка, конечно.

– Я как раз на обед собирался, – сказал он с плохо скрываемой радостью. Но тут же погрустнел. – Только за мной Макс заехал.

– Ну, Макс так Макс. Он что, боится, что я его покусаю? Или у вас приватный разговор намечается? – Конечно, лучше бы мы встретились с Феликсом вдвоем, но раз уж так вышло, можно заодно и с этим пресловутым Максом познакомиться. Феликс говорит о нем как о сверхчеловеке. Ну-ну, посмотрим. Если, конечно, там и впрямь не какие-нибудь ученые секреты.

– Он вообще ничего не боится, – ответил Феликс. – И секретов у нас никаких. В общем, если не возражаешь против хорошей компании… Знаешь, где находится кафе «Лореляй»?

Ну, ребята, я так и обидеться могу. Я ж все-таки полицейский, город наш или хотя бы его злачные (разной степени злачности) места мною изучены так же, как пианист знает клавиатуру своего рояля. Надо же, как меня разобрало от пустяковой реплики. Даже странно. Ладно, не буду ничего объяснять.

– На набережной, возле Соборного моста. Я могу быть там через… – Я проверила интерактивную карту дорожных пробок, количество которых после пролета кометы почему-то уменьшилось. – Три минуты.

– Тогда тебе придется нас подождать, – вздохнул Феликс.

– Подожду, – буркнула я и начала выбираться со стоянки.

14.12.2042. Город.