Читать книгу "Зов темной воды - Ольга Володарская"

Когда все было кончено, Егор потянулся к Эллине, чтобы прижать ее к себе, но она вскочила с кровати и стала торопливо натягивать на себя платье.

– Что с тобой? – удивленно спросил он.

– Ничего, – буркнула она. – Просто временное помешательство прошло… – Она швырнула Малышу рубашку, которую сорвала с него несколько минут назад. – Одевайся и проваливай!

– Не понял…

– А что тут непонятного? – зло спросила Эллина. – Я требую, чтоб ты ушел. Выкатился отсюда.

– Хорошо, я уйду….

– Не просто уйдешь, улетишь в Москву – тут тебе делать нечего.

– Ты со мной?

– С чего бы? Мой дом тут.

– Твой дом в Москве. Возможно, ты не знаешь, но комната все еще за тобой… – Он тряхнул головой. – Впрочем, это не важно, потому что ты будешь жить со мной…

– Ни-ког-да! – отчеканила Эллина. – Никогда я не буду жить с тобой. И не прощу тебя до конца своих дней!

– Но мы же только что…

Она не дала ему договорить:

– Переспали? Я же говорю – временное помешательство у меня было!

– А может, прояснение?

Графиня ничего на это не ответила, прошла к двери и распахнула ее. Егор еще что-то говорил, но она будто не слышала. Стояла у порога и ждала, когда он уйдет.

Наконец Малыш покинул комнату. Едва за ним закрылась дверь, Эллина бросилась к тазу с водой, скинула с себя платье и стала яростно натирать тело хозяйственным мылом. Вода была ледяной, мыло вонючим, но оба этих факта оказались как нельзя кстати: холод изгонял из Эллины любовный жар, а неприятный дух отбивал впитавшийся в кожу запах Малыша. Когда омовение было закончено, Графин сорвала с кровати белье и застелила свежее (ничто не должно было напоминать ей о недавнем помешательстве). После этого она обнаженной забралась под одеяло и забылась тревожным сном. А перед тем как погрузиться в него, прошептала свою привычную «мантру»: «Не прощу до конца своих дней…»

Глава 7

О том, что беременна, Эллина узнала, когда плоду было уже двадцать недель. Сначала она не поверила врачу, решила, что тот либо шутит, либо ошибается. Она думала у нее начался климакс, а оказалось, что она забеременела. Тем более самочувствие ее в последние месяцы не изменилось, а живот если и вырос, то не сильно. Но гинеколог заверил Эллину в том, что на этот счет многие женщины заблуждаются, оттого поздние дети и появляются.

– Я могу избавиться от ребенка? – первое, что спросила она после того, как осмыслила свое положение.

– Да вы что, женщина! – ужаснулся врач. – Вы на шестом месяце, и прервать беременность уже не возможно.

Покинув кабинет врача, Эллина отправилась к повитухе. Та не только на дому роды принимала, но и аборты делала. Но бабка тоже отказалась ей помочь. Тогда Эллина решила прибегнуть к старому, проверенному способу и начать вкалывать, как каторжная. Но не те были времена и не те условия труда. Это в лагере заключенных не жалели, пусть надрываются, не жалко, а на государственном предприятии с работниками более-менее бережно обращались. Не дай бог повредит себе чего, кем заменить? Ценные кадры (Эллина была из таких) на дороге не валяются…

Так что перетруждаться Графине никто не позволил, а когда на предприятие из медсанчасти пришло сообщение о беременности Эллины Берг, ее вообще на легкую работу перевели, и уже ничего нельзя было поделать…

Родила Эллина в положенный срок. Сына. Крепкий, здоровенький, крикливый мальчуган с толстенькими ножками и пухлыми кулачками не вызвал в Графине ничего, кроме слабого любопытства. «Совсем на отца не похож, – подумала Эллина, рассмотрев его. – В меня, видно, пошел: ширококостный, темноволосый, кареглазый… Хотя… Глаза, наверное, еще изменят цвет…»

Это была первая и последняя ее мысль о ребенке, больше она о нем не думала. И видеть не хотела. Даже когда акушерка протянула ей новорожденного со словами: «Посмотри, мамочка, какой бутуз!», Эллина отвернулась. И делала это всякий раз, когда его приносили для кормления.

– Да что ты за мать? – не выдержала как-то одна из соседок по палате. – Если ребеночка своего покормить не хочешь? Ладно бы молока не было, а то ведь хоть залейся, вижу, как сцеживаешь. А титьку твоему пацану я даю!

Эллина никак не прореагировала на эту страстную тираду и поведения своего не изменила. Графине настолько было плевать на мальчика, что она даже не удосужилась его назвать. В итоге имя ему дал персонал больницы, назвав в честь отца Эллины Александром.

Когда маленькому Саше исполнилась два дня, к Графине подошел главврач Сомов и неприязненно спросил:

– Как я понял, вы отказываетесь от ребенка?

Графиня кивнула.

– Хотите отдать ребенка на воспитание государству?

Она пожала плечами.

– Вы знаете, кто его отец?

– Егор Романович Данченко.

– Он наш, местный?

– Нет, он из Москвы.

– Не желаете написать ему письмо?

– Нет.

– Позвонить, сообщить о сыне?

– Нет.

– Но, возможно, он захочет взять мальчика?..

– Никаких писем я писать не буду, – отрезала Эллина. – И звонить тоже. Если вы такой сердобольный, пишите и звоните Егору сами… – И она бесстрастно продиктовала Сомову адрес Данченко, хотя не была точно уверена, что тот все еще по нему проживает.

В тот же день Эллина документально отказалась от материнских прав, вслед за чем была выписана из больницы. А как только ей дали расчет на стройке, бежала в Москву. Все считали, что она боится молвы матери-кукушки, на самом же деле на молву ей было глубоко плевать, главным для Эллины было переместиться как можно дальше от того места, где находился сын Малыша…

Глава 8

Москва сильно изменилась за то время, что Эллина отсутствовала. И это было естественно, ведь прошло столько лет и так много всего произошло… Но Графине казалось, что Москва все та же. Она не замечала уродующих старинную архитектуру новостроек, запустения некоторых зданий, развешанных везде и всюду лозунгов и транспарантов. Все это были мелочи, не заслуживающие внимания, главное, Москва осталась все той же древней, мудрой, безумно красивой и… родной!

И квартира была прежней, несмотря на то что в ней появились новые жильцы, а прежние возмужали или состарились. Но Эллина никогда не дружила ни с кем из соседей, а если и общалась, то лишь отдавая дань вежливости. Теперь же она их вообще не замечала! Даже своих «вассалов» (один из них, Андрон, женился и сообщил Графине об этом факте с непонятной торжественностью) игнорировала. Ей так хотелось, чтоб они от нее отстали, но те и не думали этого делать. Все, включая женатого Свирского, донимали ее своим вниманием и звали замуж. Но их робкие заигрывания и предложения не столько злили, сколько забавляли Эллину, тогда как наглые и настырные «ухаживания» вновь объявившегося Мишки выводили ее из себя. Никогда в жизни она не была так груба, ни с кем так мерзко себя не вела, никого так не презирала, но Дубцова нельзя было пронять ничем. «Ты все равно будешь моей!» – повторял он, как заклинание, а Эллина неизменно отвечала: «Никогда!» и захлопывала перед его мясистым носом дверь.