Читать книгу "Песочные часы с кукушкой - Евгения Белякова"

– Что случилось? – Поинтересовалась Джилл почти равнодушно.

– Случилось? Они все с ума посходили! – Дядя шлепнул на стол перед ней листок и ткнул в него пальцем. – Наша газета не допущена на открытие! Нам отказали в аккредитации! Все журналисты имеют право на освещение события в равной степени, но, если бы кто-нибудь спросил меня – наши «Новости» заслуживают это больше всех! Эта газета существовала, еще когда самого «Острова Науки» не было!

– Ну, газета состояла из одного человека… И, иногда, одной скучающей молодой леди. – Бесстрастно заявила Джилл и всмотрелась в список. – Дядя…

– Как они посмели! Я буду жаловаться!

– Дядя! – Джилл повысила голос. – Подай заявку еще раз, только вычеркни из нее мое имя. Увидишь, тебя допустят.

«Так вот зачем Шварц спрашивал, собираюсь ли я на открытие, – подумала девушка, – чтобы дать указание отказать «Новостям».

– Но… Что? – Мистер Кромби прекратил свое нервное хождение и проницательно, как ему казалось, взглянул на племянницу. – Ты чем-то задела мистера Шварца? Почему это – вычеркнуть? Уверен, произошло какое-то недоразумение…

– Ничего такого. Просто… я некоторое время провела в обществе журналиста, который копается в делах мистера Шварца. И… делает это весьма неподобающе. Думаю, мистер Шварц просто проявляет осторожность, я его понимаю. Не беспокойся, Рори опишет все, что увидит, я потом подправлю, и у нас будет отличная статья.

«Или Шварц боится, что я прилюдно начну вешаться на Адама, или устрою скандал… А, впрочем, он действительно может знать о моих встречах с Томпсоном. Если американец следил за ним, почему не быть обратному?»

Дядя, все еще ворча, согласился переделать заявку и отправить ее тут же с посыльным. И, как и сказала Джилл, буквально через несколько часов пришел ответ – на бланке, где были перечислены сам мистер Кромби, и два их журналиста, мистер МакЛири и мистер Бакли, стояла разрешающая печать.

Последующие два дня только и разговору было, что о строящемся сооружении. Тетя, набравшись слухов от подруг по книжному клубу, старалась возбудить в Джилл интерес, рассказывая явные небылицы про аппарат для полета на Луну, или же для путешествия к центру Земли. Джилл довольно резко заметила, что, похоже, последним читаемым автором в клубе был Жюль Верн, заработала обиженный взгляд тети и ушла к себе. Девушка вообще почти не покидала дома, и большую часть времени проводила, сидя у окна и глядя на море.

Утром двадцать третьего марта Джилл проснулась на рассвете. Во рту пересохло, в висках стучало, и подушка была мокрой. Джилл умылась, двигаясь заторможено, и даже мысль о том, что на этот раз она хотя бы не помнит, что именно ей снилось, не обрадовала ее. Она знала, что видела во сне все то же существо. Возможно – кто знает? – на этот раз оно ее настигло и… Джилл вздрогнула и укорила себя за излишние суеверия. Ложиться снова в кровать всего на два часа было бы глупо, поэтому она тихонько оделась и спустилась вниз. Дядиного пальто на вешалке уже не было – видимо, он встал еще раньше, или вообще не смог заснуть из-за волнения, потому выехал в редакцию засветло. Он предвкушал предстоящие торжества, как ребенок обычно ждет утра Рождества, когда получит подарки и сладости. Джилл не могла его за это винить. Похоже, она – единственный человек на всем острове, кто не рад запуску «Бриарея», чем бы он не оказался. Ведь эта машина отнимет у нее Адама…

«Хватит жалеть себя, – сказала себе Джилл, – пора ехать в город».

Она отправилась в путь на велосипеде, как и всегда. Но, поскольку времени в запасе оставалось изрядно, поехала кружным путем – через набережную. Свежий ветер с моря обдувал разгоряченное лицо, а пробивающееся сквозь туман солнце – день обещал быть жарким и ясным, – заставляло забыть о невзгодах. Джилл крутила педали, постепенно вливаясь в ритм. Набережная была пуста – весь город почти вымер, единственный человек, встреченный девушкой по пути, был хромой подметальщик. Стояла тишина – обычно при подъезде к Сайнс-тауну издалека можно было услышать гул машин, треск и звон просыпающихся в недрах фабрик и заводов механизмов, цокот лошадиных копыт и гудки паромобилей.

На краю набережной, у парапета, Джилл заметила одинокую темную фигуру, и удивившись, чуть сбавила скорость. Кто мог остаться, в то время как все уже давно суетятся у паромов? Она пригляделась и с изумлением поняла, что знает этого грузного, усатого мужчину.

– Добрый день, мистер Клюев, – подъехав, Джилл остановилась.

Русский вздрогнул, будто она оторвала его от глубоких размышлений, и обернулся. В руке он держал какой-то конверт.

– И вам добрый, мисс Кромби. В газету направляетесь?

– Да, вы угадали.

– А не рановато ли?

– Сегодня много дел – открытие; но вы, конечно, знаете…

Клюев рассеянно закивал. Джилл дружелюбно ему улыбнулась. В первую встречу она едва запомнила этого огромного иностранца, хотя он был шумен, возможно, от волнения. Все ее мысли тогда занимал лишь Адам. Но после той встречи в кафе она прониклась к Клюеву симпатией – хоть они и не сошлись во мнении относительно Шварца, русский был хорошим человеком, это было видно сразу.

– Да, да… Открытие. – Повторил он медленно. – Вы ведь поедете туда, чтобы все описать, да?

– Вообще-то, нет. – Призналась Джилл. – Я останусь в редакции. Меня… не внесли в списки.

– Можете взять мое приглашение. – Предложил фабрикант, приподнимая конверт.

– О, что вы, ни к чему… разве вы сами не едете? Я думала, вы с мистером Шварцем…

– Нет, не еду. А Настасья Львовна не любит больших толп, ей делается душно. И, к тому же, мы с мистером Шварцем… – Клюев чуть покачал головой, будто не хотел сказать лишнего. – Разошлись во мнениях, отдалились, если можно так сказать.

– Жаль это слышать, – вежливо сказала Джилл, и ей показалось, что Клюев при этих словах грустно усмехнулся. Затем он спрятал конверт за пазуху.

– Ну, как хотите, мисс Кромби. Если передумаете – я буду на фабрике. Рабочим я дал на сегодня выходной, пусть съездят, посмотрят на новейшее изобретение… а не дал бы – сбежали бы сами, – попробовал пошутить Карл Поликарпович. – Ну, рад был встрече.

– Я тоже, мистер Клюев.

Джилл поехала дальше, лишь раз оглянувшись на высокую фигуру русского – он так и остался стоять у парапета, опустив голову.

Добравшись до опустевшей редакции, Джилл в попытке убить время, провела генеральную уборку главного зала. Вытерла пыль, выбросила мусор в корзины. Нашла несколько карикатур на себя, в образе заносчивой толстушки с огромным пером в… Она сначала возмутилась, потом хихикнула, а затем сделала мысленно пометку – вычислить весельчака. Сложности это особой не представляло, Рори вряд ли бы стал рисовать такое, даже до того, как они подружились, следовательно, оставались лишь Бакли и Джонс. Хороший карикатурист газете не помешает, наоборот, он – ценная находка.

Потом Джилл взялась за дядин кабинет: выгребла оттуда кучу табачного пепла, пару носков и старую, еще со «времен пьяницы Хоббса», бутылку из-под джина. Физический труд оказался девушке на пользу – она на время забыла о печали и, закатав рукава и подобрав подол юбки (жаль, она не догадалась заранее одеться попроще, или держать для таких целей специальную одежду в шкафчике на работе) смахивала пыль, протирала многочисленные награды дяди, к сожалению, в области не журналистики, а гребли. Свободных средств, чтобы нанять уборщицу, у газеты не было, поэтому время от времени Джилл приходилось браться за эту работу; но сейчас она ей была даже рада. Но вот кабинет засверкал чистотой. Джилл отошла в общую для всего этажа уборную, умылась. Вернулась и уселась в дядино кресло. Покачалась немного, слушая скрип. А потом, незаметно для себя, заснула.