Читать книгу "Сама себе враг - Анна Михалева"

— Быть или не быть, вот в чем вопрос…

— Да мы же резали все подряд! — заорал на него Людомиров. — Вы что, серьезно подозреваете меня?

— Странно, что именно эта часть текста попала на несчастного дядю нашего общего любимца, — следователь покосился на Ляхина, который старался не смотреть в его сторону. А тут и вовсе надулся, теснее прижавшись к своей покровительнице.

— И вот еще, — Вадим снова полистал страницы и, найдя нужную, удовлетворенно хмыкнул: — Вот замечательная фраза могильщика тоже отсутствует. А что он там передал Марии Клязьминой? «Правильно ли ее хоронить по-христиански…», не так ли?

— Да ну, это же… — Людомиров оглядел коллег в поисках сочувствия. — Да я-то здесь при чем! Я в этот ящик два года не заглядывал — с тех пор, как замок заклинило!

Все продолжали настороженно молчать. «Где главный?» — спросил кто-то испуганным шепотом, кажется, Рита Тушина.

— Хватит гундеть! — Лелик возложил тяжелую лапищу на плечо Людомирова. — А это что? Райская пыльца? — он сунул ему под нос небольшой пакетик с белым порошком.

— Почем я знаю! — буркнул тот.

— Сдается мне, что это та самая дрянь, которую ты, паскуда, в водку всыпал! — без обиняков заявил Лелик.

— Попрошу без оскорблений! — Терещенко взял у него пакетик и, развязав узел, сунул в него палец, потом профессионально произвел оперативную экспертизу белого порошка, то есть попросту сунул палец с порошком в рот.

— Ну, силен! — восхитился Борик, расплывшись в идиотской улыбке. — А если бы этот гад хранил в столе цианистый калий?

— У цианистого калия особый запах, — пояснил Вадим, морщась и отплевываясь, — а это какое-то лекарство. Впрочем, у нас есть замечательная служба, которая с радостью определит, что это такое.

— Что опять за бардак?! — взревел главный, быстро приближаясь по коридору. — Не театр, а филиал сыскного агентства! Что опять стряслось?!

— Опять стряслось кошмарное недоразумение, — пояснил Вадим, — по этой причине мы забираем одного из сотрудников вашего театра для дальнейших разъяснений.

— Да?! — неестественно легко взревел режиссер. — Кого, позвольте полюбопытствовать?!

— Да ради бога, — щедро откликнулся на его просьбу Терещенко, — господина Людомирова.

Тут загудела вся толпа:

— Это неправильно!

— Неужели не понятно, что его подставили?!

— Лешка не имеет к этому никакого отношения!

— С ума посходили совсем!

— Как теперь репетировать?!

Вадим поднял руки вверх, призывая всех к вниманию:

— Тихо! Ти-хо! Никто не собирается сажать Людомирова в следственный изолятор. Я должен выяснить кое-какие обстоятельства. К вечернему спектаклю он уже явится в театр. Разумеется, если соблаговолит дать подписку о невыезде.

— В общем, по-хорошему с вами не сладить! — почему-то оскорбился главный. — Имейте в виду, я поеду вместе с вами и еще позвоню адвокатам. И я вам обещаю: эти крючкотворы от вашей Петровки не оставят камня на камне!

Он резко развернулся и решительно направился в свой кабинет, видимо, на полном серьезе вознамерившись вызвать целый батальон адвокатов.

— Так, — протянул Вадим, оглядывая остальных, когда шаги главного затихли и воцарилось молчание, — кто-нибудь еще хочет что-либо добавить?

— Она! — уверенно прозвучало с задних рядов. Передние расступились, впуская в центр образовавшегося полукруга отца Гиви. Он величественно направился к Алене и, застыв в двух шагах от нее, протянул к ней руки. — Она все знает. Она может сказать!

— Я?! — сдавленно пискнула Алена, чувствуя, как бьется о ребра ее сердце.

— Она все видела! Она скоро поймет!

— Да ничего я такого не видела! — возмутилась Алена, краснея под сверлящим взглядом его черных глаз. — Что я видела?

Но гуру не удостоил ее ответом. Он повернулся и так же величественно ушел в народ.

— Вы, — крикнул ему вдогонку Вадим, — тоже поедете с нами! — он взял Людомирова под локоть и повел по коридору. Тот больше не сопротивлялся.

Все двинулись провожать их, обсуждая нелепые претензии Борика с Леликом на звание детективов.

— Алена! — неожиданно весело крикнул Людомиров. — Шарапов! Не жизнь, так хоть честь мою спаси!

23

Весь день Алена служила буфером чужих страстей. Сначала почему-то именно ей все актеры театра сочли своим долгом пожаловаться на следователя Терещенко и его «разбойничьи правила ведения следствия», потом Илья Ганин долго изливал ей свою душевную боль, что его «никто не любит и не понимает», затем тетка Тая хныкала, сокрушаясь, что годы молодости «давно миновали» и «Вячеслав Иванович, то есть Горыныч, далек от нее так же, как Герцен от народа». Напоследок в костюмерную опять ворвалась Настена, уже посиневшая от рыданий, и сообщила (пятый раз за день), что выяснение отношений с Коржиком по телефону не привело ни к каким положительным результатам. Она-де еще раз убедилась, что тот ее не любит, и теперь готова с ним расстаться раз и навсегда. Сотряся воздух столь гневной тирадой, она снова понеслась к телефону — «расставить все точки над «и» и понять, действительно ли между ними все кончено».

Когда дверь за ней захлопнулась, Алена обхватила голову руками.

— Не понимаю, чего ты тут торчишь? — проворчала тетка Тая, демонстративно медленно надевая пальто. — Ну у меня работа — мне простительно. А ты?

— Я жду гуру, — выдохнула Алена в ладони. — Не могу понять, почему все забыли о том, что он мне сказал. Он ведь подошел и громко заявил, чтобы все слышали: «Она знает. Она видела. Она скоро догадается!» Я уже голову поломала — ничего я не видела, ни о чем не догадываюсь. Вот я и хочу с ним поговорить.

— Я думаю, что он уже все рассказал Вадиму, — красуясь перед зеркалом, тетка надела высокую шляпку с небольшими полями — последний писк осенней моды. — Без пятнадцати семь — гуру не выпустят до утра. Поедем ко мне, а то после его заявлений оставлять тебя одну как-то боязно.

— Терещенко обещал за мной заехать, — с ходу соврала Алена.

— Тогда, может быть, подождем вместе? — Тая повернулась к племяннице.

— Ты потрясающе выглядишь! — улыбнулась ей Алена и добавила: — Не волнуйся, в театре полно народу. Ничего со мной не случится. Вот-вот опять заявится Настена…

Дверь распахнулась, и на пороге действительно появилась Настя.

— Сейчас Коржик приедет, — равнодушно сообщила она, хотя вид у нее был довольный.

— В таком случае я ухожу, — поспешно объявила тетка Тая, которую Настины разговоры о Коржике и о непростых отношениях с ним порядком поизмотали за день.

— Как, ты собираешься пропустить финал-апофеоз? — удивилась Алена. — Бурное примирение, с лобзаниями и посыпанием головы пеплом?