Читать книгу "Гребень волны - Евгений Филенко"

– Я стар, как мумия фараона, – прохрипел он задавленно. – Мне скоро двести лет. И я, наверное, не перевалю на третий круг. Да и сил уже нет… А ты – лови его.

– Что я должен ловить?!

– Рациоген… Он всплывет еще, я знаю. Гони его как бешеного пса, не подпускай к людям…

– Почему я? – спросил Кратов, растерявшись. – Кто я такой?

– Ты познал его и остался человеком. Он тебя уже ничем не купит. А еще потому, что из всех вас только ты один вернешься в Галактику.

12.

Костя просидел на морском берегу дотемна. Он облюбовал для себя опрокинутую лодку с прогнившим дном, что лежала здесь, забытая хозяином, вросшая в песок.

Пляж понемногу опустел. Из парка неслись отрывистые звуки музыки и размеренный, как сердцебиение, ритм тамтамов. Сквозь частокол пальмовых стволов пробивались нервные цветные сполохи, а иногда над кронами возносились причудливые сияющие фантомы. Низкие звезды гляделись в зеркало моря. Что они там видели? Быть может, гадали на судьбу?..

– Эй, звездоход! – окликнули Кратова из темноты. Голос был явно знакомый. – Идем с нами плясать!

– Какой из меня плясун, – усмехнулся Костя.

«Стаса бы сюда, – подумал он. – Уж тот бы не упустил своего… Старик сказал, что я один вернусь в Галактику. Рашида, Пазур – с ними ясно. Но что стряслось со Стасом?.. Так можно сойти с ума. Зациклиться на одном и том же, навечно застрять во взбесившейся карусели.

Мне лучше бы на башню не всходить,

Чтоб старых ран в душе не бередить…[8]»?

Низко, почти задевая бликовавшие гребешки прибоя, гигантским нетопырем пролетел гравитр и с шорохом опустился неподалеку. Кабина его была не освещена. Костя безразлично проводил машину взглядом и снова уставился на подбегавшие к самым его ногам пенистые языки.

Песок слабо хрустел под чьей-то легкой поступью. Шаги приближались к нему. Снова, в который раз за день, кто-то вспомнил о затворнике «Берега Потерянных Душ»… Костя с неудовольствием поднял глаза на незваного гостя.

Это была Рашида.

Загорелая почти дочерна – так, что ее обнаженные руки и плечи таяли в сумерках, а лицо можно было различить лишь благодаря белому платку, схватывавшему волосы, да флюоресцирующей губной помаде. В серой просторной блузке, в короткой белой юбке и плетеных сандалиях. Типичный наряд жителя Земли в пляжный сезон.

– Здравствуй, звездоход.

– Привет, Рашуля.

– Можно мне побыть с тобой?

– Я рад тебя видеть… – долгая пауза. – Честное слово.

Девушка присела рядом на рассохшийся борт лодки. Совсем близко – он ощущал тепло и запах ее кожи.

– Ты презираешь меня, Костя?

– За что?

– Я оказалась не такой сильной, как хотела выглядеть. Вы все были правы: мне нечего делать в Галактике. Мое место на Земле. Я попробовала взлететь выше самой себя и сильно ударилась при падении. Моя первая жизненная попытка закончилась неудачей. Но не всем же на роду написано покорять эту проклятую Галактику!

– Я не презираю тебя, Рашуля. Что ты выдумала? Я и сам-то вернулся оттуда побитый, поломанный…

– Нет, Костя. Ты для Галактики свой. Она приняла тебя. А мелкие ушибы тела и ссадины души заживут. Ты же у нас танк, боевая машина. С тобой все иначе, чем со мной. Не суди меня за слабость, Костя. Я не танк. Я человек, я женщина.

– Ты хороший человек. Ты милая женщина. У тебя все впереди, все еще сложится.

– Сложится… Не складывается, Костя! Почему ты не любишь меня?! Ведь был момент, был!..

– Это нам только показалось, Рашуля. Я любил… да и сейчас люблю другую. Мы расстались, но я еще не пережил это чувство. Я малодушно попытался забыть о нем. Даже согласился на ментокоррекцию. Но память бунтовала.

– Так вот почему ты шарахался от меня в ресторане…

– Да, был момент, когда моя память обессилела и совсем уж было смирилась. А тебе почудилось, что я начинаю влюбляться. И мне тоже… Но через какое-то время я вспомнил все, что хотел забыть. Это безнадежно. Я не могу любить тебя сейчас, Рашуля.

– Сейчас! – повторила она возмущенно. – Я ждала долго! Уж не думаешь ли ты, что я стану дожидаться еще хотя бы час, пока ты излечишься от своих сердечных неудач окончательно?!

– Не думаю. Я и не хочу, чтобы ты меня ждала. С какой стати? Ты же красавица, умница, от тебя все должны сходить с ума… – он вдруг вспомнил, как этими же словами совсем недавно утешала его Юлия, и, нахмурившись, умолк.

– Какое мне дело до всех! – по щекам Рашиды бежали злые слезы. – Мне нужен один и не когда-то, а сейчас. Ты мне нужен, Кратов!

– Рашуля, – сказал он с досадой. – Не хватало, чтобы ты лила из-за меня слезы. Как ты не поймешь… Мы с тобой разные. Ты прикована к Земле, а я улечу в Галактику. Мне нечего делать на этой планете подолгу. Мне здесь уныло и тесно. Я весь – там! Неужели ты надеешься, что я способен заточить себя на Земле даже ради тебя?

– Но разве я не стою этой твоей Галактики? – Рашида гордо встряхнула головой. – Некоторые полагают иначе.

– Они правы… по-своему.

– Кратов! – Рашида схватила его за руку, приникла к нему, зашептала лихорадочно: – Не делай глупостей! Не бросай меня, ведь не только ты мне нужен, но и я нужна тебе, просто ты еще не понял… Я погибну без тебя, я хочу быть твоей, я хочу только тебя, возьми меня, Кратов!

– Ты прилетела зря! – сквозь зубы сказал он и встал.

Рашида продолжала сидеть, и ее синие глаза светились на темном лице, как колдовские огни.

– Хорошо, звездоход, – сказала она яростно. – Я тебя отпускаю. Но ты будешь проклят! Никто никогда не полюбит тебя так, как я. Ты будешь вечно одинок. Твой удел – скитаться и не находить своего дома. Я зачаровываю тебя, звездоход. Придет время, и ты станешь искать любви, но не найдешь и ее. Во всех женщинах ты будешь видеть меня. Меня, а не ту, что была до меня! Никогда ты не встретишь никого лучше меня. И ты вспомнишь обо мне и бросишься искать меня. И даже найдешь, – Рашида опустила голову, сияние глаз померкло. – Но это буду не я.

Костя попятился. Повернулся и быстрым шагом, чуть ли не бегом пустился прочь.

– Ты машина! – неслось ему вдогонку. – Машина, а не человек!..

13.

«Машина… машина, а не человек…»

Аллеи пальмового парка были пустынны, веселье полыхало где-то в стороне, сюда же не доносилось ни звука. Костя давно уже бежал и никак не мог выбежать на ту единственную тропинку, что вела его к дому, к людям.

Кажется, он заблудился.

«Машина!.. Со стертыми нейронными программами стыда и совести… не ведает добра и зла…»