Читать книгу "1991. Измена Родине. Кремль против СССР - Лев Сирин"

Берусь, однако, утверждать, что даже желание первых секретарей республиканских ЦК стать президентами родилось не от их патологической тяги к власти, а от общего хода событий. (Оставлю в стороне Прибалтику.) Большинство азиатских республик декларировали свою независимость в ноябре – декабре 1991 года: Казахстан, к примеру только 17 декабря, а не после разгрома ГКЧП. То есть лидеры республик выжидали, как будут развиваться события, и покорно смотрели на Горбачева. (Читатель помнит, что об этом хорошо рассказал в главе «Бессилие ГКЧП и его последствия» Леонид Кравченко.) Да и сам факт, что Беловежское соглашение подписали руководители всего трех республик, говорит сам за себя. Я уж не беру в расчет лихорадочность и скрытность мероприятия, навсегда разделившего, а то и разобщившего дружные когда-то народы. Впрочем, то, что было тайной для народов, не было секретом для Горбачева, имевшего возможность и право арестовать заговорщиков, а значит, и спасти Советский Союз. Не арестовал. Не предпринял ничего! И не мучит сегодня Михаила Сергеевича совесть. Вот у кого надо поучиться патологическому нежеланию каяться. Прав Валентин Фалин.

Сознательно не касаюсь межнациональных конфликтов на территории Советского Союза, поскольку, как мы сегодня видим, это был, скорее, привет из постсоветского будущего, нежели советское настоящее. Соответственно, причиной распада они быть не могли, а были его следствием. Однако один из героев книги заместитель министра обороны СССР Владислав Ачалов оказался в этой главе не случайно. В своих воспоминаниях он ярко рассказывает о том, как союзный центр в лице Горбачева попустительствовал событиям в Нагорном Карабахе и Баку – первым ласточкам войн народов СССР друг с другом. Надеюсь, что у «лучшего немца» и нобелевского лауреата мира Горбачева встают в памяти не только разрушенная Берлинская стена и друг Рейган, но и бакинские «мальчики кровавые в глазах».

Ричард Косолапов

Косолапов Ричард Иванович – профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор философских наук, профессор. Родился 25 марта 1930 г. в Сталинградской области. Бывший сотрудник Отдела пропаганды ЦК КПСС, экс-главный редактор журнала «Коммунист» и бывший первый заместитель главного редактора газеты «Правда».

– Мало кто сегодня спорит с тем, что в последние десятилетия советской власти, просуществовавшей тем не менее 74 года, Советским Союзом руководили мелкие люди. Но насчет того, почему так получилось, версий много. Вы работали в святая святых партийного аппарата – в его Центральном Комитете, поэтому лучше многих способны определить истоки этой трагедии…

– Конечно, это была трагедия! Занимаясь теорией в аппарате ЦК КПСС, я действительно наблюдал практически всех знаковых руководителей нашего государства. Сложно говорить, почему в последние десятилетия существования Советского Союза нами управляли мелкие люди. Вероятно, потому, что люди типа Ленина и Сталина – как бы к ним ни относиться, а они были масштабными политиками – сформировались в других исторических условиях. Они испытали на себе условия подпольной борьбы, революционный переворот, Гражданскую войну, межвоенный период с основанием очень сложного социально-экономического уклада. У них был иной опыт. А следующие руководители такого опыта не имели, они продвигались в рамках конторы с уже установленными канонами и алгоритмами, без сильного воздействия творческого начала. И в этом в какой-то мере была обреченность Советского Союза. Но я до сих пор уверен, что в аппарате могли бы быть иные порядки.

– Образованностью советские лидеры поздних времен тоже явно не грешили.

– Да. Беда еще состояла в том, что советская система претендовала на то, что строится на научной основе. А что понимал в этой области, например, Хрущев? Да, он был человек опытный, как говорится, «наблатыканный», познавший жизнь, выходивший кое-когда из смертельных обстоятельств, но все это ведь не заменяло научное образование. Я знал всех наших руководителей, всем им писал доклады, поэтому утверждаю достоверно, что ни один из них не был теоретиком марксизма-ленинизма. Даже Суслов в лучшем случае был его добротным пропагандистом. Кое-кто порой любил созерцать «свои» статьи в газетах, но делались-то эти статьи не ими. Именно это, надо сказать, и губит сейчас КПРФ; Геннадий (имеется в виду председатель КПРФ Зюганов. – Авт.) ведь не пишет ни своих статей, ни книжек.

– При этом и Хрущев, и Брежнев считали, что все достижения СССР той поры исключительно их заслуга?

– Возможность повесить на себя звезды Хрущев получил потому, что подошел срок разрешения сталинских проектов, замыслы и вообще концептуальный подход к которым был заложен в послевоенное время. Достаточно вспомнить, что уже летом 1945 года в советской прессе возникает тема космоса – вывода ракет на околоземную орбиту! Тогда же всерьез поднимаются вопросы перехода на экологичную солнечную энергетику; в 1946 году даже в фильме «Весна» Любовь Орлова играет руководителя-ученую в институте солнца. Все, что было сделано позже Королевым и Курчатовым, было заложено еще в послевоенные времена. Широкого мышления такого рода от Хрущева, конечно, ждать было трудно, он лишь пожинал плоды. И корни великого достижения – создания военного паритета между СССР и США – тоже уходят в 1940-е годы. Весь советский ВПК времен паритета – это кадры, набранные еще Сталиным.

– Получается, что в период с середины 1950-х до конца 1980-х страна была заложницей аппарата?

– Отчасти, да.

– Но мог же аппарат выдать кого-то интеллектуальным уровнем повыше Хрущева – Горбачева?

– Мог. Подал надежду Андропов, но… Он же был на работе с ноября 1982 по февраль 1983 года. На июньский пленум он уже приходил из больницы. Если бы он побыл в строю хотя бы три года…

– Может, все было бы и иначе. Тогда логически возникает вопрос: кто породил еще одну серьезную проблему, связанную с высшим руководством СССР, – геронтологическую?

– Корни этого порочного изъяна уходят в последний год жизни Сталина, когда он сделал попытку значительно омолодить руководство страной, когда он создал расширенный президиум ЦК КПСС из 36 человек, куда вошли известные мне очень способные молодые люди. Но буквально у постели умирающего Сталина старые члены политбюро приняли решение на две трети сократить новый орган и оставили в нем только стариков. Именно тогда и зародилась эта геронтократия, которая, к сожалению, на протяжении всех последующих десятилетий активно поддерживалась. Вы можете представить, что такое была эта эпоха великих похорон, когда за три года умерли три генсека? Что такое смерть даже одного генсека? Это значит, что весь штат помощников, консультантов, непосредственных участников выработки решений переменяется. Прекрасно зная аппаратную механику, представляю, какой ужас происходил тогда с нашей страной. И виноват в этом не столько аппарат, а однопоколенное формирование верхов. Люди одного возраста и близкого опыта оставались десятки лет в одной и той же позиции – наверху.

– Вы были одним из руководителей Отдела пропаганды ЦК, работали рука об руку с будущим идеологом перестройки Александром Яковлевым. Многих до сих пор терзает вопрос: мог ли Александр Николаевич быть предателем?