Читать книгу "Проданная Польша - Александр Усовский"

Если бы не восстание 1863 г., иначе могла бы сложиться судьба потомка обедневшей шляхты Иосафата Огрызко (1827-1890); окончив в 1844 г. минскую гимназию, он работал сначала в Петербурге смотрителем при транспортировке товаров. В 1849 г. ему, однако, удалось окончить юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В 1857 г. Огрызко был принят на службу в Министерство финансов и быстро поднимался по ступеням карьеры. Когда началось восстание, он формально занимал должность вице-директора; а фактически был уже одним из руководителей этого ведомства. В то время он получал 3000 рублей годового жалования. Но он пожелал поучаствовать в мятеже 1863 г. — и был сослан в Сибирь. Иосафат Огрызко умер в Иркутске в 1890 г.

Однако ничто не воспрепятствовало карьере многих других поляков, начинавших делать ее в Петербурге. Среди живописцев, добившихся наибольшей после вышеупомянутого Орловского славы, был Генрих Семирадский (1845-1902), который в 1864 г. поступил в петербургскую Академию художеств. «Участвуя во всех конкурсах, он собрал все награды, какие только было можно», а в 1870 г. за огромное полотно «Александр Македонский и его врач Филипп» получил золотую медаль и заграничную стипендию на шесть лет. С 1871 г. Семирадский в основном жил за границей, но по-прежнему часто приезжал в Петербург, где пользовался покровительством царского двора. По сей день, впрочем, Семирадский фигурирует во многих российских учебниках как выдающийся художник польского происхождения,.

На рубеже XIX-XX вв. завоевывали европейскую славу такие профессора-поляки, преподававшие в Санкт-Петербургском университете, как выдающийся языковед и славист Ян (Иван Александрович) Бодуэн де Куртене (1845— 1929), правовед Леон (Лев Иосифович) Петражицкий (1867— 1931), превосходный знаток античности Тадеуш (Фаддей Францевич) Зелинский (1859-1949). После революции 1905 г. возникла возможность легальной политической деятельности; в I Государственной Думе блестяще проявил себя тогда один из лидеров партии кадетов (конституционных демократов) вышеупомянутый Александр Ледницкий (1866-1934) (членом Государственной Думы был также Петражицкий).

Еще ранее в среде адвокатуры прославился Владимир Спасович (1829-1906), выпускник Санкт-Петербургского университета, а потом профессор этого же университета. На архитектурный облик Петербурга большое влияние оказали Мариан Лялевич (1876-1944) и Мариан Перетяткович, по проектам которых в Петербурге были возведены многие по сей день сохранившиеся здания, построенные в неоклассическом стиле.

Имена и примеры успешных карьер поляков в Российской Империи можно было бы, конечно, приводить без конца. Например, история жизни Генрика Мерчинга(1860-1916), профессора электротехники и механики, а также заслуженного историка польской и литовской реформации, дает нам пример суперуспешного строительства карьеры поляка в России. Выпускник института инженеров связи, Г. Мерчинг начал работать в этом институте в 1887 г. сверхштатным преподавателем, а в конце жизни достиг чина действительного тайного советника (между прочим, ТРЕТИЙ по «Табели о рангах» чин в Российской Империи, выше — только вице-канцлер и канцлер!) После смерти Мерчинга осталась не только богатая библиотека, но и огромное состояние: около 110 тыс. руб. в ценных бумагах; половину этого состояния Мерчинг отписал на общественные цели. Его труды о польском протестантстве по-прежнему входят в научный оборот: одна из его работ («Протестантские общины и сенаторы в старой Польше», 1904) недавно была выпущена репринтным изданием. Стоит при этом подчеркнуть, что научную (а раньше и чиновничью) карьеру можно было сделать в Петербурге, не переходя в православие, что в Царстве Польском после 1863 г., как правило, было невозможно.

Наряду с интеллектуальной элитой, поляки появлялись и в глубине России — как инженеры, врачи, адвокаты, управляющие имениями. «Эти пришлые превосходят туземцев своей сообразительностью, опытом и смекалкой, так что зачастую выбиваются на руководящие должности» (В. Дзвонковский. «Россия и Польша»). Поляки в российской глубинке совсем неплохо жили, трудясь в промышленности или торговле.

Что характерно — поляки, сделавшие карьеру в столице империи, не могли рассчитывать на одобрение соотечественников. Об этом не раз писал Людвик Базылев, признавая, что поляки, добившиеся успеха, почти всегда отличались лояльностью к правительству. Обязанности свои они выполняли честно и добросовестно, «работали производительно, заслуживая похвалу, получали ордена, поднимались по т.н. табели о рангах. Говорили, писали и действовали по-русски с утра до ночи».

Польскому графу и русскому генералу Любецкому завистливые соотечественники не забыли его пребывания в пажеском корпусе, куда его отдали на шестом году жизни (такое было принято среди русских дворян). За это и за участие в итальянской кампании Суворова (1799) ему приписывали «русскую душу», «солдатское воспитание» и «петербургскую муштру». О Спасовиче «польские» поляки ядовито писали, что он был одновременно поляком и русским. Подобное же мнение высказывали и о Зелинском. Почему-то это считалось особенным грехом. Спасовича осуждали за те взгляды, которые он высказывал на страницах крайне лояльного еженедельника «Край», издававшегося в Петербурге в 1882-1914 гг. В выходившем в Галиции журнале «Тека» в 1898 г. ядовито писали, что, устраивая вечер памяти Мицкевича, под лозунгом польско-русского примирения «он хотел еще раз дать волю своей любимой идее о прочной связи будущности польского народа с судьбой его господина и палача».

В мемуарах польских офицеров и генералов русской службы, после событий 1917-1920 гг. перебравшихся в Польшу, мемуарах, которые издавались уже во Второй Речи Посполитой, явно ощутима ностальгия по годам службы в рядах русской армии (хотя бы в «Моих воспоминаниях» Юзефа Довбора-Мусницкого). Да и Виткацкий без особого сожаления вспоминал свою службу офицером в петербургском гвардейском полку.

Многих из названных выше представителей петербургской Полонии мы встречаем впоследствии в политической жизни Второй Речи Посполитой, прежде всего в университетах, где кафедры возглавляли Бодуэн де Куртенэ, которого в 1922 г. выдвигали кандидатом на пост президента Речи Посполитой, Петражицкий и Зелинский. Последний, хотя и был весьма уважаем, не раз вызывал смех аудитории своей весьма своеобразной польской речью, полной русицизмов. Один из анекдотов гласил, что из его рассказа о страданиях Прометея получалось, что каждый день орел расклевывал ему «жаркое» (жаркое — по-польски «печень», а печень — «вонтроба»). Видимо и сами изгнанники из прежней столицы России вспоминали ее с ностальгией — подобно многим представителям русской эмиграции.

И в этом нет ничего удивительного — вопреки позднейшей официальной лжи властей Второй Речи Посполитой, поляки в Российской империи были «равными среди равных» — одних генералов Польша дала России более сорока душ! Интересно, сейчас хотя бы один польский генерал занимает хоть какую-нибудь серьезную должность в аппарате НАТО или в командовании ее объединенных вооруженных сил?

* * *

«Народная Польша», если исключить, опять же, разные незначительные мелочи, под главенством СССР демонстрировала колоссальное экономическое развитие, рост ВВП, увеличение численности населения и рост его благосостояния.