Читать книгу "На крючке - Шон Блэк"

Глава 70

Две недели спустя

Центральный район, Лос-Анджелес

Пятнадцатый этаж. Секретарша, сидящая вместе с еще одной девушкой за столом красного дерева, оторвалась от бесконечной череды телефонных звонков и подняла взгляд. Лок и Тай сидели напротив стола на клубных стульях, обитых зеленым бархатом. Такие стулья скорее подошли бы казино в Вегасе, чем приемной высококлассной юридической фирмы. Тай теребил мобильник, Лок смотрел на часы. Оба хотели как можно быстрее покончить с этим делом.

– Мистер Лок, мистер Джонсон, вы можете войти.

Лок взял с журнального столика толстый коричневый конверт, и они с Таем поднялись.

Тай положил руку Локу на плечо.

– Ты уверен, что готов к этому? – спросил он.

Лок кивнул.

Они прошли по короткому коридору, застеленному серым ковром, и вошли в конференц-зал, выходивший на Аллею Звезд. За окном был свежий осенний день, идеальные калифорнийские двадцать два градуса.

Буря, прошедшая две недели назад, унесла с собой дьявольские ветры, и спазмы, сжимавшие город, уже изгладились в памяти. Локу хотелось бы сказать то же о себе. Эти две недели он спал урывками, шел в душ, заставлял себя поесть… Он жил подобно призраку. Пойманный расследованием, он попал в лимб, и каждую минуту, каждый день ему не хватало женщины, на которой он собирался жениться. Эта рана по-прежнему кровоточила.

Тай тоже тяжело переживал случившееся, и Лок находил единственное утешение, успокаивая друга и уверяя: ничего нельзя было сделать иначе. Трагический исход напоминал им – жизнь нередко оказывается жестокой, несправедливой и случайной. Лок сам проигрывал в уме цепочку «что, если», и эта игра заводила его в лабиринт гнева и самобичевания и оставляла в пустоте.

Фэй Липовиц, адвокат Рейвен, вошла в комнату в облаке дорогих французских духов. Сейчас Локу казалось, что от нее пахнет серой. Она подала каждому из мужчин руку с безупречным маникюром.

– Мистер Джонсон. Мистер Лок, я, как и моя клиентка, весьма сожалею о вашей потере. Кэрри была выдающейся женщиной.

Лок промолчал.

– Пожалуйста, джентльмены, присаживайтесь, – наконец сказала она.

Лок с Таем выдвинули стулья и сели напротив адвоката. Стол, как и в прихожей, из красного дерева, с идеально отполированной столешницей. Все в этой комнате было идеально, включая саму Липовиц. Судя по нахмуренным бровям, она сочла, что пора приступить к делу.

– Давайте не будем затягивать, хорошо?

Лок кивнул.

– Нам подходит, – проворчал Тай.

– Как вам, вероятно, известно, моя клиентка не сообщила полиции ЛА о ваших не слишком этичных и определенно незаконных действиях в тот вечер, когда погибли два человека, – заявила Липовиц.

«Тут есть доля правды», – подумал Лок. На то была причина, много причин, и все они лежали в конверте, который держал Лок.

– Думаю, вы согласитесь, что похищение – очень серьезное обвинение, – продолжала Липовиц. – Однако моя клиентка в обмен на ее собственность, – сказала она, глядя на конверт, – готова подписать соглашение о конфиденциальности. Согласно ему она не будет обсуждать какие-либо аспекты взаимоотношений с вами и мистером Джонсоном, исключая те, о которых она уже сообщила властям. Включая события двухнедельной давности.

Лок и Тай уже знали, чего ждать от встречи с Липовиц, поэтому им не нужно было ничего обсуждать.

– Мы договорились, – сказал Лок.

Фэй посмотрела на Тая.

– Мистер Джонсон?

– Еще бы, – криво улыбнулся Тай.

Райан толкнул конверт по столу. Он скользнул чуть вкось, и Липовиц пришлось ловить его у края стола. Она открыла конверт и несколько минут бегло просматривала содержимое.

Наконец она подняла взгляд.

– Копий нет?

– Нет, – покачал головой Лок. – Мы хотим закончить с этим не меньше вас.

– Очень хорошо, – сказала она. – Вы, разумеется, понимаете, что подписание документа всего лишь способ формализовать соглашение обеих сторон?

Лок вздохнул.

– Вы имеете в виду, что если кто-то откроет рот, у нас будут проблемы.

– Именно, – ответила Липовиц с широкой улыбкой и нажала кнопку интеркома. – Лиза, зайди, пожалуйста, на минутку. У меня тут материалы, с которыми нужно разобраться прямо сейчас.

Разобраться, подумал Лок, означает пропустить переписку Клэйтона Миллса и Рейвен через шредер, а потом сжечь остатки. Он поднялся на ноги. Запах этой комнаты – деньги и лицемерие – давил на него. Ему нужно подышать свежим воздухом.

– Вы не хотите получить от моей клиентки копию соглашения? – спросила Липовиц.

Лок остановился в дверях, Тай – рядом.

– Отправьте ее по почте.

– На какой адрес? – поинтересовалась адвокат.

Об этом Лок не подумал. Последние две недели он вместе с Ангелой занимал номер в отеле рядом с Сансет-Стрип. Квартира в Нью-Йорке принадлежала Кэрри, и он не способен жить там без нее.

Лок осознал, что у него нет дома. Ни в каком смысле. Его домом была Кэрри, но ее больше нет.

– Мистер Лок? – позвала Липовиц, дернув плечом.

– Отправьте ее Таю, – наконец ответил Лок. – Он будет знать, как меня найти.

Когда Лок, выезжая по Десятому шоссе из Лос-Анджелеса, миновал съезд на Южную Пасадену, плотная, удушающая стена машин вокруг начала рассасываться. Перед ним лежала открытая дорога. Он включил радио, но после первых тактов песни выключил его. Неважно, какая играет музыка: веселые песни казались неуважением, а любовные, даже самые дрянные, заставляли его плакать. Он никогда не подозревал о такой силе музыки. И предпочел ехать в тишине.

Он обернулся на соседнее сиденье, ожидая увидеть Кэрри. Оно было пусто: еще одна жестокая шутка памяти.

За прошедшие две недели множество людей говорило ему, что он не должен жить прошлым. Но не жить в нем казалось предательством. И все же он знал – однажды ему придется отпустить воспоминания. И от этого сейчас ему еще больнее.

Ему уже приходилось терять друзей. Терять членов семьи. Он убивал сам и видел, как убивают тех, кого он любит. Его окружали призраки тех, кто ушел. Он знал, что в этом отношении он не одинок.

Он немного отпустил газ, напряг плечи и спину. На несколько минут и впервые с тех пор, как он приземлился в Лос-Анджелесе, дорога перед ним была совершенно пуста. Перед ним лежала страна, которую он почти в равной степени любил и ненавидел. Любил за все хорошее – за жизнь, свободу, стремление к счастью, но ненавидел за то, что она позволяла людям вроде Риардона Галта и Клэйтона Миллса возвращаться на улицы и разрушать чужие жизни.