Читать книгу "Когда ты рядом - Лин Ульман"

Он молчит. Но она-то знает. У них есть свой язык. Свой собственный. Юхан сам об этом говорил много раз. А может быть, это она говорила. И теперь время пришло.

— Я люблю тебя, — шепчет Май, и Юхан закрывает глаза.

Она поднимает руку, протирает ему предплечье ваткой и вкалывает снотворное. Она видит, как он засыпает, не чувствуя боли. Ему хорошо. И тогда она делает ему укол парализующего мышцы лекарства «Секонал». Она наблюдает и ждет. Так быстро и все-таки так незаметно. Никаких изменений у него на лице. Немного кровоточит гнойник на щеке. Совсем чуть-чуть. А чего она, собственно, ожидала? Она и прежде видела, как умирают люди. Человек словно сглатывает. Она берет его за запястье и щупает пульс. Его почти нет. Почти. Наклонившись над ним — от этого блузка на ней шуршит, — она прижимается ухом к его груди. Господи! Вот и все. Она отодвигается.

Ровно три недели назад: закрывая глаза, Юхан вспоминает, как прекрасно пахнут волосы Май. Он видит ее перед зеркалом, щетка скользит по волосам. Раз-два-три-четыре-пять…

Если он сядет на кровати, если он только сможет сесть на кровати, он хотел бы увидеть кусочек материнских волос в щелку приоткрытой кухонной двери. Он хотел бы услышать ее голос. Песни, которые она часто напевала. Особенно одну из них. Глупую песенку, которую она любила напевать много времени спустя после того, как все о ней позабыли.

Из снов вся красота

В моем сердце заперта.

Прекрасный образ счастья

Буду помнить я всегда

В моем крохотном цветочном мире.[18]

— Мама, помнишь наши прогулки?

— Конечно помню.

Она сидела на краю кровати с озабоченным выражением лица, как это бывало, когда в детстве он с высокой температурой оставался дома, пропуская занятия в школе. На матери было синее платье и бежевые прогулочные ботинки. Длинные темные волосы заплетены в косу, лежащую на спине.

— Мама, ты не могла бы положить мне руку на лоб?

Она покачала головой.

В то лето ему было лет пять или шесть, не больше. Наверно, это был тридцать девятый год. Их семья снимала домик за городом. Каждый день Юхан вместе с матерью ходили гулять и собирали землянику.

Он впереди, а она сзади. У каждого по белому бидону в руке.

Мать — это длинная темная коса, лежащая вдоль спины, тонкое белое платье из хлопка, под которым во время ходьбы двигаются ягодицы.

Да, так оно и было.

— У тебя длинная темная коса и белое платье? — громко спросил Юхан.

Мать кивнула.

Она по-прежнему сидела на краю кровати и улыбалась.

— А как-то раз мы разошлись по разным тропинкам, — сказал Юхан.

Маленький мальчик, малютка Юхан, увидел среди деревьев просвет и пошел туда, свернул с тропинки, ушел от матери. Там, в просвете, среди мха и сучьев, под большим деревом, он нашел землянику. Сначала он увидел одну красную ягоду, потом еще одну и еще, а когда наклонился, разглядывая кусты, он увидел множество ягод. Целое море. Он мог бы наполнить бидон до краев.

Юхан обернулся в поисках матери. Он хотел показать это ей.

Раньше мать всегда первой находила ягодные места. У него еще ни разу такого не случалось. Сегодня — впервые.

И каждый раз, когда мать находила земляничное место, она оборачивалась и махала ему, прижав указательный палец к губам, не шуми, мол. Словно громкий звук или неосторожное движение могли превратить землянику в клевер или лишайник прямо у тебя на глазах. Доходило до того, что чуть ли и моргнуть уже было нельзя.

— На самом деле таких мест не существует, — шептала мать. — Надо собрать здесь всю землянику, пока она не исчезла. Не своди с нее глаз.

Юхан встал на колени и принялся собирать ягоды, иногда оглядываясь, чтобы посмотреть, здесь ли мать.

Где же она?

Он не решался окликнуть ее, пока не набрал полный бидон.

Мать будет им гордиться.

Ведь маленький Юхан набрал ягод для всей семьи.

Он снова обернулся. Почему она не идет? Неужели она не понимает, что он нашел место, такое место, где надо соблюдать полную тишину, иначе все развалится на мелкие кусочки? Надо заставить поверить это место в то, что ты его не видел, не трогал его и вообще там не был. Юхан лежал среди мха, продолжая собирать землянику, и каждый раз, опуская ягоду в бидон, каждый раз, оборачиваясь в поисках матери (в какой-то момент он даже окликнул ее, совсем тихо, но все-таки: «Ма-ам! Мам!» — очень тихо, потому что место все слышит), каждый раз, когда он протягивал руку за следующей ягодой — за еще одной ягодой, — он ждал, что место отомстит ему, на глазах превратившись в клокочущее топкое болото, населенное чудовищами. Юхан обернулся. «Ма-ам! — крикнул он. — Ты где? Мама!» Он огляделся вокруг. Деревья, небо, трава. И ничего больше. Теперь-то уж он наверняка все испортил. А может быть, это не он сейчас кричал? Все и вся вокруг его слышало, кроме матери. Все развалилось на части. Оставалось только ждать. Он зарылся в мох, зажав уши руками, и подумал, что болото полно чудовищ. Мама!

И тогда он почувствовал в волосах ее пальцы, услышал ее голос, доносившийся откуда-то сверху, от верхушек деревьев, увидел свет. «Юхан! Что с тобой? Я ведь была совсем рядом».

Он перевернулся на спину и посмотрел на нее. Белое платье, тихая улыбка и указательный палец, прижатый к губам.

Юхан встал.

— Мама, смотри! — прошептал он.

Он показал ей все, что успел собрать, пока не испугался. Мать улыбнулась, наклонилась к бидону, прижалась лицом к отверстию и вдохнула запах.

— Домой ты понесешь это сам, — улыбнулась она. — Ведь это все твое.

Когда Юхан открыл глаза и посмотрел вокруг, был уже вечер. Никаких звуков, почти полная тишина. Только кашель мужчины с соседней кровати по другую сторону ширмы. Юхан не знал, кто там лежит. Время от времени, когда он оставался один, он подумывал, не познакомиться ли ему с соседом. Представиться или еще как-то. Порой одиночество становилось невыносимым.

Но нельзя же просто взять и спросить, думал Юхан. Нельзя же просто так крикнуть совершенно незнакомому человеку, который кашляет на соседней кровати: «Добрый день, меня зовут Юхан Слеттен, одиночество стало почти невыносимым!»

Май приходила каждый день. Поначалу, после того как была сделана операция, признанная последней и бесполезной, они мало разговаривали между собой. Она держала его за руку, спрашивала, болит ли шов, смачивала ему губы водой. Постепенно он оклемался. Морфий был настоящим подарком. Подарком богов. В буквальном смысле этого слова, думал Юхан. Названный в честь бога сновидений Морфея, сын бога сна Гипноса. Хотя в эти дни его не клонило в сон. Морфий его бодрил. Однажды, когда Май пришла навестить его, Юхан сидел в кровати, подложив под спину подушки, и читал биографию, о которой недавно опубликовали хороший отзыв в газете.