Читать книгу "Гибрид - Игорь Беляев"

Так что дяди-Митины рассказы даром не пропали.

Вызов

Я рассказал Котику честно о жутком предательстве моего бывшего друга.

Закавыка была в том, что я до этого момента не дрался ни разу, только боролся. Но Котик сказал:

— Не дрейфь, пацан. Правда на твоей стороне. Ты ему накостыляешь.

И он показал мне несколько приемчиков тут же во дворе.

— Сначала под ложечку, а потом прямой в нос.

Мы написали вызов на листочке из тетрадки в клетку по всей форме.

«Ты подлый предатель и негодяй. У тебя нет ни капли совести, ни капли чести. Так поступают только фашисты. Больше ты мне не друг. Я вызываю тебя на честный бой!

Число. Подпись».

Рука в этот момент сама собой подпрыгивала.

Левка жил на горке, в одном дворе с Секилем.

Котик пошел к Секилю и договорились по всем правилам. Драться будем на кулаках, до упаду. Без варюшек. Ножи и кастеты отпали сразу. Кто первый свалится с ног, тот и проиграл. А кровь — не считается.

Я думал, что Левке станет стыдно за свое предательство, и он откажется. Но Секиль сказал Котику, что Левка согласен стыкаться по правилам. Вопрос был решен окончательно и бесповоротно.

В классе, кроме Борьки и Герки, об этом никто не должен был знать. Котик взялся организовать поединок. Назначили место в нашем дворе. День и час. Вот тут в садике, за глухой стеной перед сараями.

Полночи я не спал, просто лежал с закрытыми глазами и… молился, как учила моя бабусенька:

— Господи Исусе Христе! Ты все видишь и все знаешь. Не оставляй меня, пожалыста…

А когда заснул, ко мне пришла Лизаветниколавна, погладила по голове и перекрестила.

И тут я увидел большое-большое поле. Из леса вывел свои войска Секиль. А навстречу им вывел свою дружину Котик.

Они встали друг против друга и стояли. Потом из ихнего войска вышел воин с лицом как у Левки Ноздрунова. С мечом, в латах, как в кино, которое мы недавно всем классом смотрели. Из нашего войска тоже вышел воин.

Тут мне почему-то почудилось, что это я. Тоже в латах и с мечом. Я все старался заглянуть Левке в глаза. А он отворачивался. Тогда я поднял меч и с криком «Умри, гад!» проснулся.

Наутро я никак не мог вспомнить, что мне наказывала во сне бабушка.

Поединок

Котик собрал человек пять ребят из нашего двора. И повел всех за угол, где была глухая стена и никто из окна дома за нами не мог подсматривать. Небо было хмурое. Или дождь пойдет, или снег.

Может, со страха, а может, от погоды — меня как-то трясло. Убежать я, канешно, не мог. Но сквозь землю провалиться — хотелось. Сосало вот тут, под ложечкой. И вся злость куда-то подевалась.

Но вот появился Секиль, с ним пятеро каких-то пацанов.

И Левка.

Секиль поздоровался с Котиком за руку, шиканул своим хронометром, мол пришли вовремя, как договаривались. Команда Секиля молча встала полукругом с той стороны, а Котик с нашими ребятами с этой. Получилось два полукруга. Секиль вывел Левку в центр, а Котик вывел меня.

Они еще раз сказали, что мы будем стыкаться «до упаду, а кровь не в щёт». И отошли в сторону.

На кирпичной стенке над ящиком с песком висел кусок рельса. В ящике всегда торчала лопата и железный прут.

В случае пожара по рельсе надо было бить беспрерывно. Пока не сбежится весь дом. Ведь «пожарка» могла и не приехать. Мало ли что бывает во время войны?

Мы встали друг против друга. Я немножко боком, как научил Котик и выставил два кулака. Левка тоже сжал кулаки и выгнул грудь вперед.

Один из наших ребят по команде Котика подошел к рельсе и лупанул по ней железным прутом изо всей силы.

Тю-ю… — запела рельса.

Левка начал скакать вокруг меня и бить по воздуху. Левой, левой, потом правой, правой.

Вот так! А я только поворачивался в его сторону, но руками не махал. И вдруг понял: ударить по лицу, как велел Котик, я не смогу. Как раз в этот момент Левка подскочил поближе и вдарил меня по зубам. Раз! Я пошатнулся, но остался на ногах.

Тут он еще раз размахнулся изо всех сил и двинул по носу. Из глаз полетели искры, а из носа полилось что-то теплое и соленое.

— Дай ему, дай! — кричали ребята, и я уже не понимал, свои это кричали или подручные Секиля.

Голова пошла кругом, но я уперся ногами в землю и опустил руки. А Левка лупил меня без остановки.

«Вдарь ему, вда-а-арь!» — гудело откуда-то издали. Но я стоял и даже перестал увертываться.

Левка крутился волчком и бил меня уже не по голове, а в грудь. Но удары его я почему-то перестал чувствовать. Лишь бы не свалиться, лишь бы устоять.

Я честно не знаю, сколько прошло времени. Но вдруг Левка упал на землю и заплакал. Наверное, он просто поскользнулся.

— Эх, ты! Слабак! — услышал я голос Секиля.

Голова кружилась, и я плохо соображал.

Левка так и не встал с земли, пока кто-то из наших опять не ударил в рельсу.

— Ничья, — объявил Секиль.

Котик не стал спорить. Меня отвели в подвал помыться. Из губы, из носа шла кровь. Платок был весь красный. И Котик протянул мне свой.

— Дал бы ему хорошенько. Растерялся… Эх, Москва! Ладно, плюнь. Нюни не распускай. Другой раз докажем.

Я сам не знаю, почему я так и не решился ударить Левку. Но Котик меня за это не презирал. Это я по голосу понял. И остальные ребята мне сочувствовали тоже.

В городе Секиль меня уже не ловил. Мы проходили мимо, как будто незнакомые. Но больше мы с Левкой не стыкались. Хотя в классе отворачивались друг от друга до самого лета.

Про КРИП уже не вспоминали. И Борька молчал, и Герка. А Коханова, Рыбакова, Исаева и Полосина — вообще были не в курсе.

В госпиталь ходили регулярно. А под Первое мая закатили целый концерт для раненых. Я опять читал стихотворение «Руки смуглые, в царапинах…».

Элка зазывала к себе чай пить с печеньем и обсуждать планы пионерского отряда. Но мне к ней ходить почему-то не хотелось.

Последняя ночь

Через парочку дней, когда чуть-чуть поуспокоился от всех этих школьных переживаний, я опять забрался на «трон» в дяди-Митиной комнате и приготовился слушать.

Дядя Митя сказал, что он будет говорить со мной как мужчина с мужчиной. У него нет другого выхода, потому что он вряд ли дотянет до того момента, когда я смогу его понять.

Пиеску он свою тоже вряд ли закончит, потому что дядя Павлуша скорей наделает в штаны, чем ее поставит.