Читать книгу "Наука страсти - Джулиана Грей"

Эшленд изумленно покачал головой. Чистая правда, ночью он спал совсем мало, но в этом разговоре наверняка должно быть больше смысла. Кофе. Нужно выпить кофе.

— Осложнение? — промямлил он. — Какого дьявола это значит?

— Ну, объяснить это довольно сложно. — Фредди отпустил отцовскую руку, потянулся и широко зевнул, как тощий львенок, довольный дневными играми. — Наверное, будет лучше, если ты сам все увидишь.

Эмили научилась плавать в пятнадцать лет, по требованию мисс Динглеби.

— Юные леди, как правило, пренебрегают данным навыком, — сказала гувернантка. — Однако он вполне может спасти вам жизнь, да и другим тоже.

Так что однажды майским утром Эмили сняла платье, надела неуклюжий купальный костюм и нырнула в холодные воды Хольстайн Лагена, а когда оправилась от шока, поняла, что плавание ей очень даже нравится. Ей нравилась свобода, то, как ноги и руки рассекают воду, ощущение ритма и собственного могущества. Нравилось, как исчезают остальной мир, все внешние атрибуты, ритуалы и ограничения ее жизни, и остается только она, Эмили, погруженная в стихийные силы природы.

Конечно, личный плавательный бассейн герцога Эшленда ничем не напоминал холодное озеро Хольстайн Лаген, питаемое горными водами. Он ласкал тело покалывающим теплом; вода на обнаженной коже казалась на удивление живой, облегчала ноющие после страстной ночи с Эшлендом места, очищала и наполняла энергией. Эмили плавала туда и обратно почти полчаса и, когда повернулась, чтобы проплыть последний круг, почувствовала себя так, будто готова покорить мир.

Сейчас она оденется, поднимется наверх и соберет вещи. Эшленду напишет записку, но получит он ее только после того, как Эмили уедет. Она отправится на станцию, отошлет телеграмму мисс Динглеби, сядет на поезд до Лондона, войдет в кабинет дяди и потребует, чтобы убийц отца отыскали, дабы они предстали перед судом. Она завершит эту необыкновенную главу своей жизни и… ну, снова станет самой собой. Принцессой Эмили из Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа, только повзрослевшей и умудренной опытом.

Что до Эшленда…

Пальцы коснулись каменного края бассейна. Эмили внимательно посмотрела на них: изящные длинные косточки, обрезанные ногти, с костяшек стекают капли воды. Такие женские руки — как она могла одурачить окружающих с подобными руками?

Люди видят только то, что хотят увидеть, говорила мисс Динглеби.

Эмили оперлась ладонями о гладкие плитки и подтянулась наверх. От прикосновения холодного воздуха соски мгновенно напряглись. Она потянулась за толстым махровым полотенцем, лежавшим на ближайшем стуле, и застыла, увидев перед собой обутые в сапоги ноги.

Сапоги, превосходно начищенные, огромные, прочно стояли на камне — темная кожа на светлом мраморе. И она отлично знала эти сапоги.

Эмили резко повернулась и накинула на мокрое тело полотенце.

— Эмили, — сказал герцог Эшленд голосом, ниже которого она еще не слышала, почти прорычал. Тем не менее говорил он спокойно, полностью держа себя в руках. — Эмили Гримсби, так? Или это тоже сфабрикованное имя?

— Не Гримсби, — ответила она.

— В таком случае кто?

Она промолчала.

— Каким же я был болваном! — произнес герцог Эшленд. — Так много подсказок, а я пропустил все до единой. Я, из всех людей! Снимаю перед вами шляпу, моя дорогая. Олимпия превосходно вас выдрессировал.

Эмили зажмурилась.

— Я не хотела делать вам больно.

— Скажи мне, Эмили, зачем ты здесь? Какую информацию хотел добыть через тебя Олимпия?

— Вовсе никакой, сэр. Я… он… я приехала совсем не ради этого.

— В таком случае зачем?

— Я скрывалась.

— От кого, Эмили?

Она набрала полную грудь теплого влажного воздуха.

— От убийц моего отца.

— Боже милостивый.

Он ей поверил? Эмили смотрела вниз, на белое полотенце, прикрывавшее тело, на лужицу воды, образовавшуюся под ногами… Она почти слышала, как крутятся отлично отлаженные шестеренки в мозгу Эшленда, собирают нити информации и ткут из них правильный узор.

— Дело Хольстайн-Швайнвальда, — сказал он наконец. — Разумеется. Вы — племянница Олимпии.

— Да.

— Принцесса… Эмили, я полагаю?

— Да.

Тишину нарушала только негромко шлепающая в бассейне вода.

— Вы исключительно хорошо сыграли свою роль, мадам. Совершить столь потрясающее самопожертвование во имя долга!

— Это не было самопожертвованием.

— Ах да. Вы просто не смогли передо мной устоять, так? Да поможет мне Бог, сказали вы. — Послышался легкий хлопок, как будто перчаткой ударили по рукаву. — По крайней мере я имел честь сделать ваш спектакль приятным. Или это вы тоже изображали?

— Я ничего не изображала. Вы должны в это поверить.

Он холодно засмеялся.

— Поверить во что, мадам? Признаюсь, я не знаю, во что верить.

— Я говорила вам, что вы меня возненавидите, когда узнаете правду. Говорила…

— Возненавидеть вас? Вы во мне ошибаетесь, мадам. Если бы я вас возненавидел, то попросту развернулся бы и ушел, отдав приказ выгнать вас из моих угодий. А я все еще здесь, жду, когда вы повернетесь и продолжите этот разговор, глядя мне в лицо. Или я вам настолько омерзителен?

Эмили повернулась.

Он стоял, пылая гневом, голубой глаз обжигал эмоциями, массивное тело аж потрескивало от сдерживаемой энергии. Он широко расставил ноги, в руке, опущенной вдоль тела, Эшленд с такой силой сжал перчатку, что побелели костяшки пальцев. Волосы его мерцали серебром в колеблющемся свете воды из бассейна.

— Вы не омерзительны, — выговорила она. — Вы… вы…

— Что я, Эмили?

— Вы для меня всё на свете.

Он смотрел на нее в упор, словно пытался взглядом прожечь ее кожу и прочитать спрятанную внутри правду. Она мысленно внушала ему: «Я люблю тебя. Я обожаю тебя. Обман едва не уничтожил меня саму».

— Полагаю, вы до сих пор подвергаетесь опасности, — сказал он. — Вот почему Олимпия прислал вас ко мне.

— Да.

— Хмм. Думаю, дорогая моя девочка, все мы избежали бы целой кучи неприятностей, если бы Олимпия счел нужным прислать мне небольшую инструкцию.

— Он не мог. Не мог отправить меня так, как есть, — незамужняя леди в доме без хозяйки…

Эшленд хлопнул перчаткой по ноге.

— Однако результат получился тот же самый. Вместо того чтобы оберегать вас, я вас соблазнил.

— Может, все было наоборот? Если вы помните, это я к вам пришла.

— Не имеет значения. — Он правой рукой прижал перчатку к груди и с поразительной ловкостью натянул ее на левую руку. — Я немедленно отправляюсь в Лондон и выясняю, что нам теперь делать. Вы остаетесь здесь. Продолжайте маскироваться. Дом не покидать, даже в сад не выходить. Я распоряжусь, чтобы мои люди запирали двери и никого не впускали, чтобы уберечь вас любой ценой.