Читать книгу "Русские ушли - Светлана Прокопчик"

Между собой два русских народа не дружили, потому что на Старом монархия, на Югах тоже, и они выясняли, у кого прав на звание исконно русской империи больше. Как результат — «железный занавес» и шпиономания. В прошлом веке война случилась, но быстро утихла за неимением техники, способной массово поражать врага на соседнем континенте. А переплывки закончились истощением генетического фонда и примирением сквозь зубы. Теперь опять, если Майкл правильно понял намеки Никитенко, воевать собрались. Определенно русским нельзя позволять скапливаться в одном месте. Как только их концентрация превышает четыре человека на квадратный километр, они принимаются роиться, парализуя всю жизнедеятельность в пределах досягаемости.

И даже угроза в лице Чужих их не объединяет. Или не такая уж она угроза, чтоб объединить поссорившихся братьев?

…Водку допили, мясо съели. Никитенко отправился ублажать толстую буфетчицу, а Майкл завалился спать.

Снились ему наглые зеленые человечки и Людмила.

* * *

К Волге подошли ночью.

Процедура планового досмотра требовала максимального напряжения от конвоя, и Майкл радовался, что этот груз пал не на его плечи, — у него еще не закончилась увольнительная.

Он безумно хотел увидеть Волгу. Казалось, визуальное знакомство с аортой России позволит ему понять, постичь душу народа, пропитаться ею и больше не бояться, что ближний заподозрит в нем чужака. Майкл испытывал нечто вроде благодарности к арестантам, пытавшимся бежать. Если б не они, Майкл обязан был бы проспать знаменательную ночь — а утром заступить в караул.

Саратов считался портовым городом, но от него до собственно порта и реки было около пяти километров. И еще пятнадцать до моста, самого грандиозного сооружения во всей России. Еще бы, семнадцать кэмэ стальных конструкций, кружевной вязью соединяющих берега.

Майкл стоял у окна и пытался высунуть голову как можно дальше. Поезд прорезал прибрежные джунгли. Сквозь тяжелое благоухание цветов пробивался порой запах воды. Запах огромного количества воды. Он не был похож на знакомый Майклу аромат моря — соль, гниющие водоросли в полосе прибоя, пропитанный йодом воздух. От Волги тянуло зеленью, тоже с легкой гнильцой, и немного — свежей рыбой.

К неудовольствию Майкла, деревья закрывали весь обзор. Никитенко обмолвился, что перед мостом джунгли вырублены и с этой площадки открывается фантастический вид: безграничная водная гладь и уходящая к горизонту тонкая металлическая нить. Ночью зрелище становится феерическим: мост залит ярким электрическим светом, блики ложатся на черную воду, а зарево затмевает звезды. Майкл разглядывал небо в поисках долгожданного сияния, но пока ничего не замечал. Только черная глубина, серые полосы легких облаков, и две луны — одна цепляется за вершины деревьев на востоке, другая стоит в зените. Луны здесь были совсем не такие, как на Земле, — меньше раза в четыре. Зато две, а не одна. На самом деле три. но третья совсем крохотная.

Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, думая, не отойти ли в столовую за кружкой пива. И в тот момент, когда почти отвернулся, впереди блеснула полоса золотого света.

Майкл замер. Больше всего это напоминало рассвет, когда сверкающая изломанная линия распарывает черноту, разделяя ее на небо и землю. Только рассветный блеск алый, а это мягкое свечение было бледно-желтым.

Черные кроны деревьев по контрасту показались еще черней. Звезды в небе немного поблекли, но лишь те, что находились над мостом. А стоявшие в зените стали холодней, превратились в кристаллы чистого льда. Маленькие, ужасно колючие кристаллы.

— Красиво, — зевнул рядом Никитенко.

Майклов напарник Волгу пересекал трижды. Два раза днем и один раз — ночью. Этот переезд он собирался проспать, но что-то заставило его присоединиться к захмелевшему от сентиментального восторга Майклу.

Сияние росло, но не поднималось ввысь, как рассветное зарево. Этот свет оставался мягким, ручным.

Он не прогонял ночь, только отвоевал у нее маленький кусочек и, согласно мирному договору, не расширял свои границы.

— Смотри! — выкрикнул Никитенко и от полноты чувств дернул Майкла за рукав.

Ткань затрещала, но Майкл не обратил внимания. У него захватило дух. Поезд вырвался из живого коридора джунглей, будто перепрыгнув из одного мира в другой. Майкл повидал множество строений, по сравнению с которыми мост через Волгу был разве что игрушкой, собранной наспех из запчастей детского конструктора. Но все те чудеса цивилизации никогда не били по нервам. Да, красиво, да, впечатляет. Но они находились посреди младших братьев своих, если можно так выразиться, возвышаясь над такими же строениями масштабом помельче. Майкл не знал, будет ли поражать воображение двухкилометровая теленить в Вашингтоне, если вынести ее из комплекса небоскребов. Или как будет смотреться купол жизнеобеспечения с Сигмы-Таурус, если разместить его средь цветущих полей.

Мост был один. Он протягивался над рекой и уходил за горизонт. Хрупкие фермы таяли, словно снег под солнцем, растворялись в ореоле электрического света. И вся конструкция плыла в абсолютной темноте, будто в невесомости.

Но река! Майкл видел моря, которые шириной уступали Волге. Бесконечная ее поверхность, поблескивавшая маслянисто, как нефть, ломала световые блики и многократно отражала луны, рождая дорожки и странные узоры. Красиво…

— А днем тот берег видно? — спросил он у Никитенко вполголоса.

— Нет. Это еще что! Мой дядька в дельте был. Там Волга в пять раз шире.

Майкл присвистнул.

— Интересно, — вздохнул Никитенко, — а та Волга, которая на старой Земле, она была шире или такая же?

— Та Волга, извини, переплюйка, — ответил Майкл и прикусил язык.

Никитенко изумленно посмотрел на него. Майкл понимал, что молчание — золото, но сдерживаться было уже поздно.

— На той Земле нет настолько широких рек. Там морские проливы по пятьдесят километров, и это неплохо. И за пять суток можно проехать не четверть России, как тут, а половину или даже больше. Бывал я там.

— Врешь, — спокойно сказал Никитенко. — Не мог ты там бывать. Ту Землю уничтожили Чужие.

— Нет там никаких Чужих, — поморщился Майкл. — Там произошла техногенная катастрофа.

Никитенко тяжело задышал.

— Ты просто сука, вот что я тебе скажу. Юрская сука, — прошипел он и кинулся душить Майкла.

Майкл отбивался. Никитенко свирепел. Пришлось накатить ему в лоб. Никитенко упал, но сознания не потерял. Майкл подождал, пока напарник сядет, отчеканил:

— Я там с секретной миссией был. У меня мать контрразведчица, а отец — разведчик, по пиратской легенде живет. Я с детства во всей этой каше варюсь. Я даже учился там, под видом сынка одного богатея. А потом прокололся на явке, полтора года отсидел на тамошней каторге, пока меня свои не вызволили. Ясно тебе, чурка с глазами?!