Читать книгу "Избранный - Максим Замшев"

Рыбкин закрыл лицо руками, глаза незнакомца поглотил ужас, а Борис Аркадьевич, стоявший неподалеку, вытянул голову вперед, дабы не упустить ни слова. Он был готов броситься в любую минуту на того, кто, по его мнению, представлял для его девочки хоть малейшую опасность.

– А кто же это?

– Это Станислав Рыбкин из газеты «Свет». Когда вы на днях были в редакции, этот тип зачем-то представился вам Алексеем Климовым. У него, знаете ли, бывают завихрения. А зачем вам Климов? Может быть, я что-то ему могу передать? Я его невеста…

Рыбкин хотел что-то сказать, но насмешливый и победоносный взгляд Марины не позволил ему открыть рот. Его лицо покрывала краска стыда.

– А где Алексей Климов?

– Он сейчас в Париже.

Услышав это, тот, кто называл себя Дмитрием Шелестовым, безнадежно поник плечами, отошел от Станислава и Марины, сел на камень парапета и зарыдал. Его худое тело содрогалось и ходило ходуном. Несколько зевак, потягивавших пиво неподалеку и с вялой заинтересованностью наблюдавших за этой театральной сценой, пошли прочь подобру-поздорову.

У Бориса Аркадьевич Нежданова буквально голова пошла кругом. Особенно когда ухажер его дочери приблизился к рыдающему субъекту, стал его успокаивать, потом поднял и куда-то повел. Несомненно, этот человек появился здесь неспроста, Нежданов догадывался, что нелепый старикан, почему-то называвший приятеля дочери Климовым, таит в себе гигантский заряд опасности.

Марина почему-то так и осталась стоять на тротуаре. Ну и славно. Нечего ей по ночам с малознакомыми мужиками в такси разъезжать.

Дневник отшельника

Те, кого не обошло стороной фундаментальное образование, с довольно ранних лет изучают философию. Им предстоит копаться во всех зигзагах естественного человеческого побуждения – набраться мудрости. Эта забава и в принципе прихоть разветвилась необычайно. Оказалось, что путей решения данной проблемы бесчисленное множество. Стремление стать мудрее привело к возникновению разных философских школ, представители которых готовы вцепиться в глотку друг другу при любой возможности. В основном все эти мудрецы-чудаки казались обычному человеку весьма никчемными, поскольку простой человек тем и отличается от развитого, что твердо уверен, что мудрость одна. В пору моей настоящей первой жизни я иногда ужасался от того, как недальновидны люди, как суетливы и не мудры. У меня кулаки сжимались от ярости, когда я видел на похоронах искренние слезы раскаяния в глазах тех, кто ненавидел усопшего, неизменно дурно говорил о нем при жизни, всячески вредил. Сразу в голову било: они придут домой и примутся ненавидеть еще кого-нибудь, кто тоже когда-нибудь окажется в гробу. Вся эта глупость повторяется из века в век, из эпохи в эпоху. И самое смешное, что философы тоже подвержены всем этим фортелям, несмотря на то что уж они-то должны относиться к жизни, как никто, философски. В итоге наивное и чистое желание выяснить природу жизни привело к целой цепи лжи, притворства, умничанья, позы, фразерства. Войны как гремели по миру, так и гремят, хотя почти всем понята бессмысленность убийства друг друга людьми никогда прежде незнакомыми и ничего плохого друг другу не делавшими. Когда-то Александр Блок произнес «танцевать – лучше, чем философствовать». Философия – одна из любимых игрушек людей. Мало тех, кто не хочет играть, а собирается жить всерьез. Играть проще и безопасней. Никогда не подмечали вы, что философы выходят на первый план в обществах, где идет могучее смущение умов. Быть мудрее других, почерпнуть высшую мудрость – это ли не опасное дерзновение. А когда умы уже смущены, философы умирают в забвении, а в почет входят ловкие дельцы. А я ведь и сам в первой своей жизни очень любил почитать труды философов. Мне думалось, что это выделит меня из общей массы, сделает мудрее…

33

Клодин открывала для Антуана ту череду женщин, какая бывает в жизни каждого мужчины. Девушка давно уже уснула, уткнувшись ему в плечо, а он лежал, смотрел в потолок и слушал, как выскакивает из груди сердце. Его подмывало поделиться со всем миром своим счастьем, но мир тонул в темноте, спал и не проявлял к любовной удаче молодого полицейского никакого интереса. «Завтра надо пораньше сходить в городской архив, может быть, там я найду что-то о Леруа. Легрен любит доклады с большим количеством фактов».

Сердце постепенно успокаивалось. Он стал представлять жизнь Жоржа Леруа и его смерть. «Да, как изменился человек! Был такой жизнелюбивый, а превратился в нелюдимого старика, без друзей и знакомых. Все-таки я молодец, что разговорил всю эту компанию! Теперь мы много знаем о Леруа, знаем о его долге перед банком Клеманов. Легрен будет мной доволен. Клодин тоже, кажется, не в обиде». Вспомнив о ее неистовых объятьях, он самодовольно улыбнулся. Он уже виделся сам себе неким покорителем сердец, упивался первой любовной победой. В такой ситуации мужчина неизбежно теряет внимание. А этого сейчас Антуану как раз и нельзя было допускать.

34

Смотритель давно уже раздражал Брынзова. Этот человек не замечал вокруг никого. Все для него были маленькими винтиками в изобретенной им великой машине. Поговаривали, что Смотритель получил свою полную власть в Ордене еще в советские времена, воспользовавшись своими связями в ЦК партии. Насколько комфортно Альфред чувствовал себя с Дедом, который относился к нему как к сыну! Как они не похожи – Дед и Смотритель!

Ведь скоро Брынзов станет Наместником, а Смотритель ведет себя так, будто ничего никогда не слыхал об этом. Мало того, что вчера он отчитал его так безапелляционно за хорошо продуманную операцию. Ладно, это он стерпел. Посчитал, что Смотрителю виднее. Но теперь-то ошибка исправлена. Дед уверенно заявил об этом: тот, кого искали, обнаружен и все действуют скоординированно. Так нет! Опять этот старый хрыч звонит и унижает его. Операцию обеспечивает Дед! Пусть ему бы и звонил. У Деда большой опыт. А его дело – готовиться к тому, чтобы принять бразды правления в этой несчастной стране, которую он сделает счастливой. И Смотрителю тогда придется выражаться покультурнее в разговорах с ним… Он его обучит хорошим манерам…

– Вы искали меня, босс? – голос Деда источал обычную уверенность, хоть и звучал хрипловато.

– Да, искал. Мне только что звонил Смотритель. Он очень недоволен, что нарушены его инструкции.

– Их никто не нарушал!

– А кто тогда напал на Пьера Консанжа и сорвал концерт?

– Мы разбираемся с этим. Похоже, враги опережают нас. Надо менять тактику. Избранный должен утонуть в крови!

– Операция поручена вам! Смотрите, чтобы не вышло, как два дня назад, когда вы доложили, что Избранный уничтожен, а я за это вынужден был краснеть перед Смотрителем.

– Слушаюсь, босс! Я доложу вам по результатам.

Дневник отшельника

Сегодня я впервые прочитал все, что написано мною за последние месяцы. И хоть я посвящал этому занятию времени не так уж много, в основном проводя часы в уединении и самосовершенствовании, мне открылось понимание, что я едва ли бывал в прежней моей жизни так искренен с людьми, как с этими белыми листами. Дело даже не в мыслях, которые порой высказаны путано и претенциозно, просто через эти записки я наконец обретаю себя. Первой жизни мне для этого не хватило.