Читать книгу "Тигр стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл"

Траншеи уходили все дальше, но их приближению на расстояние, достаточное, чтобы осадные орудия приступили наконец к своей разрушительной работе, мешало одно обстоятельство. На южном берегу Кавери, примерно в полумиле к западу от города, сохранились руины старой водяной мельницы. Сложенные из камня, ее стены оказались достаточно прочными, чтобы выдерживать артиллерийский огонь противника. Превращенные в надежный форт с глубоким защитным рвом, ракетами, орудиями и гарнизоном из двух отборных кушунов, развалины стали для британцев непреодолимым препятствием. Дополнительным раздражением для осаждающих служили два развевающихся над фортом флага; к вечеру их неизменно сбивали, но с восходом они снова реяли над руинами, словно дразня индийских и британских артиллеристов. Когда же после очередного попадания высланный к форту отряд подходил на достаточно близкое расстояние, его встречал пушечный, ракетный и ружейный огонь, убедительно доказывающий, что защитники мельницы живы и боеспособны. А проложив от города к форту глубокую траншею, Типу даже получил возможность под покровом ночи менять уставших солдат свежими.

Форт необходимо было взять. Провести атаку Харрис приказал индийским и шотландским фланговым ротам, придав им инженерную группу, перед которой стояла задача навести переправу через ров. За час до атаки британская артиллерия обрушила на крепость шквал огня с обоих берегов реки. Двенадцатифунтовые орудия били гаубичными снарядами, и дымные следы горящих фитилей сливались на фоне предзакатного неба с черными клубами, поднимающимися над истерзанным фортом. Дожидающейся сигнала пехоте, которой предстояло форсировать южный рукав Кавери, перебраться через ров и взять форт штурмом, казалось, что там не осталось уже никого и ничего, кроме дыма и пыли, но каждый раз, когда завеса рассеивалась, индийская пушка опровергала надежды противника, отправляя в сторону британских батарей очередное ядро. Или выпущенная защитниками ракета перечеркивала змеящимся густым хвостом тающие следы снарядов. Городская артиллерия тоже не оставалась в стороне, хотя и палила скорее для острастки осаждающих, чем с надеждой нанести им серьезный урон. Шарп, услышав канонаду, подумал было, что за ней последует приступ, но сержант Ротье успокоил своих людей, объяснив, что это британцы тратят снаряды на старую мельницу.

Внезапно артобстрел прекратился, и солдаты Типу стали выбираться из сырых подвалов мельницы, чтобы занять свои места на опаленных огнем укреплениях. Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как идущие впереди наступающих саперы бросают в ров зажигательные коробки, представляющие собой вязанки сырой соломы с начинкой из селитры, гранулированного пороха и сурьмы. Тлеющая изнутри солома испускала густой едкий дым, так что уже через несколько секунд над рвом поднялась серая завеса, через которую напуганные защитники дали нестройный ружейный залп. Новые и новые вязанки летели в ров, дым становился гуще и гуще, и под его покровом атакующие, перекинув несколько десятков досок, устремились на врага с примкнутыми штыками. Лишь немногие из обороняющихся успели перезарядить мушкеты. Эти немногие выстрелили, и один из британцев свалился в ров на горящую солому. Остальные карабкались на стены. Пертширские горцы и бенгальские пехотинцы ворвались в крепость, как злобные фурии. Ошеломленные внезапностью штурма, оглушенные предшествовавшим ему артобстрелом и задыхающиеся от дыма, воины Типу не сумели ни организовать сопротивление, ни даже капитулировать. С дикими криками бенгальцы и горцы рассеялись между руинами, разя врага штыком и пулей, а тем временем за спиной у них саперы уже наводили прочный мост, чтобы перетащить в форт осадные орудия и превратить его в еще одну батарею.

Солома наконец догорела, дым рассеялся, красные лучи заходящего солнца коснулись почерневших руин и застывших на них горца и бенгальца с захваченными флагами поверженного врага. Бой превратился в побоище, и офицеры с трудом сдерживали разъяренных солдат. Последний, самый глубокий подвал отчаянно защищала группа пехотинцев Типу, но кто-то из саперов поджег оставшуюся вязанку, выждал несколько секунд, пока из нее не повалил дым, и спустил по лестнице. Недолгая тишина сменилась кашлем и стонами, и задыхающиеся защитники стали выбираться из превратившегося в ад подвала. Форт был взят, причем атакующие потеряли одного солдата, тогда как ошеломленный успехом лейтенант насчитал на развалинах двести тел в полосатых туниках. Еще больше защитников крепости лежало у амбразур. Остальные либо попали в плен, либо бежали в город по траншее. Один сержант-шотландец, обнаружив снаряженную к запуску ракету, поставил ее вертикально между двумя камнями и поджег запал. Под крики победителей ракета взмыла в небо, завертелась штопором и, достигнув апогея, устремилась вниз и упала в Кавери.

На следующее утро в форте установили восемнадцатифунтовые орудия. Расстояние до города было велико, но Харрис все же приказал открыть огонь. На сей раз артиллеристы получили приказ уничтожить вражеские пушки. Внешнюю стену Серингапатама защищал земляной бруствер, но так как расстояние от реки было слишком мало, то места для устройства надежного, с пологим гласисом, от которого отскакивали бы снаряды, бруствера не хватило. Низкий отвесный скат защищал только основание стены, но не парапет, на котором и стояли орудия. Удача, сопутствовавшая накануне бенгальцам и горцам, опустилась теперь на плечи пушкарей – уже первый выстрел накрыл амбразуру, а второй пришелся в стоящую за ней пушку. После этого все пошло как по маслу, и едва ли не каждый посланный британцами снаряд достигал цели. Наблюдавшие в подзорные трубы офицеры видели, как вражеские орудия одно за другим сваливаются со стены. Каждый успех сопровождался восторженными криками осаждаемой стороны. К концу дня едва ли не вся западная стена была очищена от орудий. Точность артиллеристов сулила легкую победу. Боевой дух союзников взлетел до небес.

Тем временем Типу, наблюдая за уничтожением своих с таким усердием собранных пушек, закипал от ярости. Форт, на который он возлагал такие надежды, форт, который должен был задержать врага до прихода муссона, не выдержал и одной атаки. И вот теперь проклятые британцы легко и планомерно расстреливали его артиллерию.

Пришло время, решил Типу, доказать солдатам, что красные мундиры не неуязвимые демоны, а всего лишь обычные смертные, что их тоже можно устрашить и поставить на колени. Пора тигру выпустить когти.

* * *

В получасе пути от города, за окружающей лагерь стеной, находился Летний дворец, Дария Даулат. Он был намного меньше городского Внутреннего дворца, потому что в последнем помещались весь гарем султана, штаб его армии, правительственные учреждения, а также конюшни, склады, суд, залы для приемов и тюрьма. Во Внутреннем дворце бурлила кипучая деятельность, сотни человек трудились там, зарабатывая себе на жизнь, тогда как Летний дворец, окруженный зелеными садами и защищенный густой стеной алоэ, служил оазисом мира и покоя.

Дария Даулат возвели ради приятного отдохновения, а не для того, чтобы поражать и впечатлять. Невысокий, всего лишь в два этажа, сложенный из огромных тиковых бревен дворец был покрыт толстым слоем штукатурки и окрашен так, что, казалось, не столько отражал, сколько сам испускал солнечный свет. Вокруг шла двухэтажная веранда, и на западной стене, под верандой, в том месте, куда не заглядывали лучи, Типу приказал выложить огромную фреску, изображавшую битву при Поллилуре, ту самую, в которой он пятнадцатью годами ранее разгромил британскую армию. В результате той победы влияние Типу распространилось на все малабарское побережье и в честь того триумфа дворец получил свое имя – Дария Даулат, "Сокровище моря". Дворец лежал на дороге к восточной оконечности острова, где стоял элегантный мавзолей, в котором лежали родители Типу, великий Хайдар Али и Фатима Бегума, и в котором, как знал султан, упокоится в свое время и он сам.