Читать книгу "Он не хотел предавать - Феликс Меркулов"

Георгий развел руками: как обычно!

Яцек взял с пианино мобильник, позвонил вниз, в агентство. Через минуту поднялся программист. Однако, поскольку компьютер стоял наверху, пришлось ждать, пока пассия не спустится вниз. Яцек отправился проводить ее до машины. Очаровательное существо удалилось, покачиваясь на высоких шпильках, как тростинка, колеблемая ветром. Георгий невольно проводил ее взглядом.

На винчестере Юры обнаружился скрытый каталог. При обращении к нему через Windows компьютер выдавал корректную фразочку: «You do not have permission to open this file», что в переводе с буржуйского означало «валите вы куда подальше». Ожидание затягивалось. И хотя ни один спец — от сантехника до квантового механика — не любит давать прогнозов, Георгий рискнул поинтересоваться, надолго ли затягивается возня.

— В принципе любительщина, — отозвался программист. — Но… построил любитель ковчег, а профессионалы построили «Титаник». Надо повозиться.

Яцек вскоре вернулся, открыл себе бутылку пива и сел рядом с другом на диван.

— Когда ты поменяешь машину? — спросил он. — Это просто позор, ездить на таком драндулете.

Георгий понял, что сейчас речь зайдет о каком нибудь финансовом предложении, и заранее настроился ответить «нет». Михальский не унимался долго. Он убеждал, уговаривал, обольщал, рисовал блестящие перспективы, прикидывался обиженным и использовал еще тысячу и один грязный метод. Гольцов невольно посочувствовал тем женщинам, которых угораздило понравиться Яцеку: устоять перед его напором казалось невозможным.

У входа раздался звонок.

— Это ко мне, — вскочил Георгий. — Извини, забыл предупредить.

— Ничего, — не удивился Яцек, — я привык, все чувствуют себя здесь как дома.

На правах хозяина он все же сходил к двери и впустил гостя.

— Знакомьтесь, — представил вошедшего Гольцов. — Олег Мочалов, я тебе о нем рассказывал. А это мой друг Яцек Михальский. Хозяин этого вертепа.

— Очень приятно, — пожимая Яцеку руку, ответил следователь.

— Военный совет в Филях? — хмыкнул радушный хозяин. — Чем могу быть полезен?

— Тем, что заткнешься и предложишь человеку сесть.

— Заметь, Гольцов, в твоих словах кроется логическое противоречие. Если я заткнусь, то как смогу предложить ему сесть?

— Не обращай внимания, — посоветовал Георгий немного обескураженному следователю. — Он на самом деле не такой придурок, только прикидывается.

— Да, на самом деле я белый и пушистый, — подтвердил Яцек. — Ну хоть выпить-то твоему следователю можно предложить?

— Можно? — переспросил гостя Георгий.

Олег Мочалов смущенно мотнул головой: валяйте, не сахарный.

— Это другой разговор, — подобревшим, тоном отреагировал Михальский.

Расположились на диване. Через пару минут спустился программист, сказал, что все поставил, компьютер качает, если что — зовите, и убрался восвояси.

— Итак, господа, — начал Гольцов, когда они остались втроем, — у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начнем?

Яцек и следователь ответили одновременно.

Мочалов:

— С плохой.

Михальский:

— С хорошей.

— Надеюсь, информация пока останется между нами, — глядя на следователя, предупредил Гольцов.

Мочалов утвердительно кивнул:

— Ладно, тогда начну по порядку. Это письмо от директора по связям с общественностью команды «Эрроуз». — Он протянул следователю распечатку.

«Уважаемый мсье Г. Гольцофф!

В ответ на Вашу просьбу предоставить Вам информацию о причинах пожизненной дисквалификации нилота «F-1» нашей команды Пьера Луи Леже сообщаю, что подобное решение принято на спортивном совете Федерации автоспорта в связи с выдвинутыми против Леже обвинениями в поведении, несовместимом с членством в рядах Федерации.

С глубоким уважением… мадам

С. Перриш».

— Три раза перечитал и ничего не понял, — честно признался Мочалов. — Что-то сильно скользко написано.

— Это не все. У Гошки главный козырь всегда в рукаве, — буркнул Яцек. — Не тяни кота за хвост. Гольцов, выкладывай!

— А это информация из банка данных Интерпола, — положил Георгий на стол следующую бумажку. — В феврале девяносто пятого года на шоссе Ницца-Канн наш Лежнев попал в аварию. Женщина, сидевшая с ним в машине, погибла. Факт преступления доказан не был, и все же случай попал в архив полиции как прецедент. Опытный гонщик на новеньком спортивном «феррари», в котором не было никаких механических неполадок, просто не справился с управлением и врезался в бетоноукладчик. Странно, согласитесь.

— Наркотики? — быстро сообразил Мочалов. — Колес нажрался?

— Чист как младенец. Ни грамма алкоголя, ничего. Именно поэтому и подозрительно. А через два месяца на совете Федерации Леже пожизненно дисквалифицировали. Спрашивается, за что?

— Значит, было что-то еще, что не вошло в официальные релизы, — предположил Михальский. — Они решили на всякий случай умыть руки.

— Логично, — подтвердил Мочалов.

— Вчера я позвонил в субрегиональное бюро Интерпола в Марселе, — продолжил Гольцов. — Они контролируют тот регион. Сегодня мне переслали официальную информацию, ну и кое-что удалось выяснить неофициально. Короче говоря, у нашего Лежнева была богатая поклонница. Немолодая. Правдивее сказать, старая. На двадцать лет его старше…

— Лихо!

— Незадолго до смерти старуха изменила завещание в пользу Леже. Доказать, что он ее убил, не смогли. Из приватного разговора со знакомым интерполовцем из Марсельского бюро я, между прочим, выяснил, из-за чего Леже сначала оправдали, а потом вышибли из команды. В двух словах расклад такой: накануне всей этой заварухи генеральный спонсор команды «Эрроуз» — французский мультимедийный концерн — должен был продать тридцать пять процентов своих акций «Лионскому кредиту». По совместительству президент концерна является руководителем команды. Он сильно протежировал Лежнева. Все скандалы в деловом мире имеют свойство вымещаться в дензнаках. Поэтому, как только Лежнев позвонил адвокату команды, тот связался напрямую с президентом…

— Шираком? — округлил глаза Мочалов.

— С президентом концерна. Тот понял, что, если утром разразится скандал, акции пойдут вниз, сделка не состоится… В общем, он ночью лично прибыл в отделение жандармерии, забрал Леже, договорился с родственниками покойницы — они не стали подавать в суд… Дело замяли. Но Леже так облажался, что делать ему в спорте стало нечего. Через два месяца ему вынесли приговор на Федерации о пожизненной дисквалификации.

— Однако, — заметил Мочалов, — дешево отделался.

— И наследство не оспорили? — спросил Яцек.