Читать книгу "Крестный отец Катманду - Джон Бердетт"

Зачем я это делаю? Зачем? Мой сын умер, и мне больше незачем заботиться о плате за его обучение в колледже. Супруга ушла в монастырь. Мне не нужны деньги! Но я завяз в этой грязной среде. Мне даже не особенно страшно умереть. Засосала грязная среда. Я представлял будущие жертвы, которые все походили на девушку на анатомическом столе: перед глазами проносились яркие картины — подростки с воткнутыми в череп огромными иглами. Я не предназначен для таких дел, а все, включая Викорна, Зинну и Тиецина, думают обратное.

Хочешь знать, почему я не размышлял об убийстве Толстого Фаранга? Помимо того что барахтался в черной меланхолии отвращения к себе, я решил заставить доктора Мой несколько дней поволноваться. Мне также требовалось переосмыслить всю стратегию расследования. И я решил пойти в храм.

На этот раз я отправился в суперсвященный монастырь Бовоннивет. По дороге в такси я боялся, что слишком зажат, слишком напряжен и напуган, чтобы успешно медитировать, но, встав на колени и кланяясь Будде, почувствовал, как пришла в движение дисковая пила Тиецина. Каждый раз она казалось иной — на этот раз я вообразил ее «чертовым колесом» с нависшими надо мной гигантскими лопатообразными зубьями.

Я знал: нельзя поддаваться страху, надо держаться. Оказалось, что вызванное галлюцинацией пограничное состояние ума обнаружило мою истинную природу — горечь. В моей основе лежала не старомодная алчность, как у Викорна, и не похоть, как у Зинны, — эти два порока хоть и уводили от истины, но по крайней мере объяснялись стремлением человека к счастью. Я же постоянно цеплялся за горечь, словно она последнее слово реальности. Так бывает в современных триллерах: в них нет ни одного доброго чувства, а в конце они кажутся не более чем конвейером смертей. Но чем вызвана моя горечь?

С каждым оборотом дисковая пила входила в меня на микрон глубже. Если откровенно, моя горечь не что иное, как нежелание (даже в моем возрасте) окончательно рождаться на свет и существовать в безумии, которое называется жизнью. Мое извращенное сопротивление вхождению в реальность существовало во мне всегда и служило подоплекой всему. Понимаешь, о чем я говорю, мне подобный, мой брат?

Через два дня прибыли документы из Цюриха. Вау! Умеют же банковские юристы плодить бумаги! Стариканам предстоит подписать четыре копии, причем поставить свои закорючки на каждой странице. Я направил Викорну и Зинне документы в аккуратных конвертах формата А4, приклеив стикеры с красными стрелами во все места, где им следовало нарисовать свои фамилии, и посылки потянули по размеру и весу на хорошие романы в твердом переплете. Когда я попросил Лека отнести один комплект документов наверх полковнику Викорну, а другой передать своему армейскому корешу для последующей отправки генералу Зинне, его длинные худые руки транссексуала опустились под грузом.

Затем пришлось понукать и упрашивать старых питонов подписать бумаги. Их напугало количество страниц с напечатанным мелким шрифтом текстом. Самое плохое, они не желали показывать свои удостоверения, когда расписывались у нотариуса.

Полковник Викорн нервничал. Никогда раньше он не имел дел с такими крупными партиями товара. Но Тиецину удавалось поддерживать дух стариков на уровне напускной бравады, хотя теперь, когда наступало время платить, крестные отцы заерзали: им еще не приходилось заключать сделки с тибетцами. Случись непредвиденное, они потеряют свои сорок миллионов и окажутся в трудном положении. А Зинне вообще придет конец.

Наконец все улажено, и я отправил документы в Цюрих, чтобы там зарегистрировали корпорацию в Лихтенштейне. Не уверен, что в этом Лихтенштейне есть какой-нибудь народ, кроме населения зарегистрированных офисов и единственного робота для обработки корреспонденции. Бывал там кто-нибудь из ваших знакомых? Когда поднимаешься до высших финансовых сфер, невольно скатываешься на уровень мышления «А высаживались ли на Луне люди?».

Откуда ни возьмись мне домой пришла посылка. Ее переслали по авиапочте с Гавайских островов. Гавайи? Взглянув на упаковку, я почувствовал, как у меня зашевелились на голове волосы. Таким материалом с пузырьками пользуются для пересылки DVD-дисков. Мне почему-то очень не хотелось открывать пакет. Я даже отложил его на кофейный стол из тикового дерева, который тысячу лет назад мы с Чаньей купили под настроение на рынке Чатучак. Тогда мир был еще невинным.

Явившись на службу, я не мог не признать, что вел себя глупо, по-детски, и, проторчав десять минут у монитора компьютера — и «Книга перемен», и астрологические странички поисковиков единодушно сулили мне в этот день везение в любви, — вздохнул, взял такси и возвратился домой. А когда брал пакет с кофейного столика, испытал те же чувства, что утром: на голове зашевелились волосы, и по спине предвестником смерти пополз холодок. Чьей смерти? Хорошо, хорошо, открываю.

В руке у меня оказался диск без названия — с одной стороны блестящий, с другой — с угольно-черной фирменной этикеткой «Сони» без надписей. Я надул щеки и потер ухо, прежде чем вставить его в проигрыватель. Сначала, поскольку ничего не появилось на экране, я решил, что это шутка, но, сверившись с мелькающими на счетчике цифрами, понял, что на диске записано полнометражное кино. Наконец монитор ожил, и на экране появился он.

Глава 35

Фрэнк Чарлз стоял перед камерой и выглядел не таким толстым, как его труп. Я решил, что он записывал пролог к своему фильму не позднее чем за год до смерти. Фрэнк Чарлз смотрел прямо на меня.

— Привет, детектив Сончай Джитпличип. Если ничего не случится, ты увидишь это кино, а судя по тому, что я о тебе знаю, ты теперь скорее всего один.

Вряд ли ты когда-нибудь рассчитывал получить от меня весточку, правда? А теперь, я думаю, занимаешься расследованием моего убийства. Ведь в Восьмом районе дела об убийстве фарангов, как правило, поручают тебе. Но даже если я ошибаюсь, ты наверняка слышал обо мне и моей из ряда вон выходящей смерти. Тебе известно о существовании некоего фильма. Если ты нашел диск в моем сейфе, то обнаружил, что на нем только пристрелочные кадры из Непала. Вовсе не то, что ты искал. Не ты, ни твои коллеги так и не сумели найти убийцу. В следующие два часа все будет объяснено. А пока поясню, почему я выбрал именно тебя.

Меня больше всего заинтересовало, что пока Фрэнк Чарлз, трогая себя за подбородок, прохаживался по комнате, камера следовала за ним. Значит, он был не один, хотя по его самоуглубленному выражению лица этого никто бы не сказал. Он легко нес свой вес, как умеют крупные люди, и не выпячивал надменно живот. По его манерам можно было оценить, что значит жить в шкуре такого большого, энергичного, некогда великолепного американского самца. Язык его жестов говорил, что до того, как все пошло не так, как следовало, мир принадлежал ему. Он засунул руки в карманы необъятного джинсового комбинезона. Я заметил на лямке прикрепленный микрофон.

— По иронии судьбы одна женщина считает, будто она послужила моей музой, когда я делал эту работу. Смею утверждать, это неправда. Она не муза. Она, что называется, активный продюсер — человек, который обеспечивает творцу все жизненно необходимое. Нет, мне требовался компаньон с твоим глазом, детектив, кого бы я не мог обмануть, даже если бы очень постарался.