Читать книгу "Ночь Томаса - Дин Кунц"

Окутанный ослепляющим ночным туманом, гадая, не ждет ли меня судьба Самсона, которого лишили глаз и бросили в темницу в Газе, ведомый психическим магнетизмом, я свернул на стоянку дежурного магазина, где стоял телефон-автомат.

Поскольку я не хотел, чтобы мой звонок привел к мобильнику Бирди Хопкинс, для которой все могло закончиться серьезными неприятностями, я зашел в магазин, купил пузырек с таблетками аспирина и пепси, а также поменял пару долларов на монетки для телефона.

Отправив в рот две таблетки аспирина и запив их пепси, я набрал номер справочной и попросил найти мне телефоны ближайших отделений ФБР и Министерства внутренней безопасности.

Позвонил в отделение ФБР в Санта-Крузе и рассказал об атомных бомбах на борту океанского буксира, в настоящее время пришвартованного к берегу в каньоне Гекаты. Я порекомендовал незамедлительно связаться с Береговой гвардией, которая подтвердила бы, что такой буксир действительно находится в указанном мною месте, и предупредил, что чиф Хосс Шэкетт входит в число заговорщиков, собиравшихся ввезти в страну эти бомбы.

Агент, который снял трубку, поначалу говорил со мной как с озабоченным судьбой человечества гражданином, считающим, что все земляне должны носить шапочки из алюминиевой фольги, чтобы воспрепятствовать чтению наших мыслей инопланетянами.

Но по мере того, как он узнавал все больше подробностей, его интерес к моей истории начал возрастать. Он уже просто не мог от нее оторваться и, когда я собрался повесить трубку, пустил в ход все психологические трюки, имеющиеся в арсенале хорошего агента, дабы подольше задержать меня у телефона и выпытать детали, которые обеспечат мою идентификацию, убеждал в том, что Бюро готово поставить мне памятник в Вашингтоне, запечатлеть мою физиономию на почтовой марке и одарить семьюдесятью двумя девственницами по эту сторону рая.

Я повесил трубку и тем же манером, каким добрался до телефона-автомата, поехал к церкви преподобного Чарльза Морана, который не мог знать, что только благодаря мне он в эту самую ночь не убил жену и не покончил с собой.

Дом священника был отделен от церкви двором, заставленным абстрактными скульптурами, вероятно олицетворяющими вечные истины. Скульптуры эти несколько раз напугали меня до смерти, внезапно вырастая из тумана.

Я обошел церковь сзади, направляясь к тому углу, где находилась ризница. Нашел, что дверь заперта.

Предположив, что преподобный и его жена наслаждаются глубоким сном праведников, я воспользовался рукояткой пистолета Валонии, чтобы разбить одну из стеклянных панелей окна ризницы. Сунул в дыру руку, нащупал задвижку, открыл окно, влез в ризницу.

Включил фонарь, чтобы сориентироваться. Через открытую дверь прошел в алтарную часть церкви.

Зажигать верхний свет не стал, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание. На тот момент слишком уж много людей хотели со мной встретиться.

Висевшая над алтарем скульптура Большой Птицы, или Спасителя, или кого бы то ни было, не бросила на меня обвиняющий взгляд по причине отсутствия глаз.

Я спустился с алтарного возвышения, прошел через калитку в ограждении и направился к третьему ряду скамей, где оставил два бумажника, свой и Сэма Уиттла.

Бумажник Человека-фонаря мне не требовался, но вот мой очень даже бы сгодился, если б на шоссе «Мерседес» остановила дорожная полиция и попросила предъявить водительское удостоверение. Бумажники я нашел, свой сунул в карман, Уиттла оставил на месте.

И когда вернулся в центральный проход, вспыхнул свет.

В алтарной части, у двери в ризницу, стоял чиф Хосс Шэкетт.

Глава 44

Выглядел чиф Хосс Шэкетт неважно. Полтергейст в комнате для допросов аукнулся ему ободранным лбом, одним заплывшим глазом, синяком во всю левую щеку. Нос более не был прямым и гордым, как это бывает у каждого садистско-фашистского руководителя террористов. Теперь он напоминал розовый кабачок. И коротко стриженные волосы местами прилипли к черепу.

Кто-то, предположил я, должно быть, нашел мой бумажник, спрятанный между псалтырями, и решил, что я за ним обязательно вернусь.

Но первыми же словами чиф не оставил камня на камне от моей версии.

— Гарри. Гарри Лайм.

Получалось, он не узнал, что зовут меня Одд Томас.

— Добрый вечер, чиф, — поздоровался я, засовывая фонарь за пояс. — Отлично выглядите.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, правда, перед знаком вопроса добавил эпитет, отвратительный, но расхожий.

— Я надеялся, что у вас найдется еще один шоколадный батончик «Олмонд джой». Пожалел, что ранее не съел предложенную вами половину.

Он отошел на два шага от двери в ризницу, прихрамывая на левую ногу, потом остановился, вероятно не желая очень уж приближаться ко мне. Теперь нас разделяли сорок футов.

— Что случилось с буксиром? — спросил он.

— Это загадка, сэр?

— Что ты с ними сделал?

— С ними? Так буксиров один или два?

— На этот раз, умник, я не собираюсь играть с тобой в амнезию.

— У вас амнезия, сэр?

Правая рука чифа висела плетью, и я предположил, что и ей досталось от одного из предметов, поднятых в воздух мистером Синатрой.

Но он протянул руку ко мне, и я увидел, что она держит пистолет. Такой большой, что его вес грозил переломить запястье. Во всяком случае, руку мотало из стороны в сторону. На ствол чиф навернул глушитель.

Я вытащил из кармана пистолетик, конфискованный у Валонии в рубке буксира. С такого расстояния мог попасть в чифа только чудом.

— Мне нужны эти бомбы, — прорычал чиф. — Они мне нужны, и нужны немедленно.

— Вы уж не обижайтесь, сэр, но, вероятно, вам пора присоединиться к программе «Двенадцать шагов»,[43]чтобы избавиться от этой зависимости.

— Не провоцируй меня, парень. Мне нечего терять.

— Ох, чиф, вы недооцениваете себя. Вы по-прежнему можете потерять многое. Ваше высокомерие, самомнение, жадность, безумный блеск вершителя судеб мира в глазах…

Когда он выстрелил, его пистолет что-то едва слышно прошептал, словно Элмер Фадд[44]в одном из старых мультфильмов, пришепетывая, спросил: «Что такое?»

Хотя я не сомневался, что он хотел убить или ранить меня, пуля прошла достаточно далеко от цели, попала в спинку одной из скамей футах в шести от меня. Вероятно, полученные травмы как-то отразились на зоркости чифа.