Читать книгу "Дети теней - Мария Грипе"

– Не приберет. У нее нет на это никакого права. Ведь ее муж давным-давно продал замок Максимилиаму. А Розильда и Арильд совершеннолетние, в опеке не нуждаются.

Но Амалия хмуро покачала головой.

– Лидия просила меня сохранить один документ…

– Документ?.. Какой?

Амалия объяснила, что это была та самая бумага, о которой она думала, когда перебирала письма. Она давно не давала ей покоя.

– Лидия не знала, что ей делать с этим документом. Она считала, будет надежней, если он полежит у меня.

– Так что же это все-таки за документ?

Амалия снова покачала головой.

– Он ни в коем случае не должен попасть в руки Софии. Даже не знаю, что с ним сделать… Может, просто сжечь?

– А что в нем такого? – не отставала я.

И вот что выяснилось. К купчей, по которой Максимилиам получал замок, было сделано дополнение. Максимилиам хотел быть уверен, что замок всегда будет принадлежать только членам семьи. Смысл заключался в том, что если дети Максимилиама и Лидии умрут преждевременно, не пережив своих родителей, то замок отойдет Софии и сыну Вольфганга.

– Но ведь Арильд с Розильдой живы! Значит, этот документ не имеет силы!

Вес не так просто, ответила Амалия. Там было еще одно условие, которого боялась Лидия. Если никто из прямых наследников Лидии и Максимилиама не сможет постоянно проживать в замке и вести хозяйство, то в таком случае – Амалия процитировала наизусть – замок без каких-либо денежных компенсаций переходит в собственность ближайших родственников по мужской линии.

Это значит – в собственность Эббе, сына Софии.

Но на этого Эббе рассчитывать особенно не приходилось. Вера Торсон говорила, что он просто гуляка и не столько учится в Германии, сколько тратит родительские деньги. Поэтому София хотела, чтобы он поскорей вернулся домой. Она считала, что выманить его будет легче, если он получит в наследство замок. Хотя неизвестно, как долго такой кутила, как Эббе, сможет высидеть в этом захолустье посреди лесов.

Теперь я все поняла. Вот почему София затеяла свои интриги! Она знала о существовании этого документа. Потому-то она так рвалась в комнаты Лидии. Она думала, что он находится там. По той же причине она торопилась женить Арильда и отправить его жить во Францию. Следующий шаг – избавиться от Розильды. Для этого нужно было устроить так, чтобы в замке для нее не осталось ничего привлекательного. Значит, следовало выставить за двери моего «брата» Карла.

Вот как все было просто!

Теперь я поняла и то, почему Аксель Торсон не предпринимал ни малейших усилий, чтобы найти тело Максимилиама и привезти домой. Пока его не было, ничего не могло случиться.

Однажды Аксель сказал, что знает, зачем София рыщет по замку, заглядывая в каждый уголок. Разумеется, она искала документ! Для него это было ясно. Но знал ли Аксель, где лежит эта бумага? Я спросила Амалию, но она лишь покачала головой. Она не помнила.

Теперь было главное, чтобы об этом не узнала София.

То, что у такой бесполезной старухи, как Амалия, мог храниться столь жизненно важный документ, – такое Софии даже в голову не могло прийти.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Не то чтобы в замке я чувствовала себя бесполезной, но все-таки задавалась вопросом: что мне здесь делать? Конечно, я навещала Амалию, а в остальное время… В общем, зачем я здесь, мне было непонятно.

Я обещала Каролине поговорить с Арильдом, но не знала, как к нему подступиться. Он всячески избегал меня. Мы виделись только за обеденным столом, и он смотрел на меня как на пустое место. Когда я обращалась к нему, лицо у него становилось каменным. Он не был со мною груб – этого ему не позволяло воспитание, но отвечал безразличным голосом, как бы давая понять, что я сама ему абсолютно безразлична.

Я не припоминала, чтобы кто-нибудь из нас его обидел. На Софию я тоже не могла пенять: ее здесь не было. Так что все это у меня просто не укладывалось в голове.

Розильда, в отличие от него, была приветлива, как обычно, хотя я понимала, что на душе у нее совсем не легко. Ее спасала живопись, которой она занималась почти все время. Розильда сказала, что я не должна смущаться, я ей совсем не мешаю. Я могу сидеть с ней, когда она рисует, и говорить сколько угодно. Сама она, конечно, отвечать не могла: в руках она держала кисти. Но дело не только в этом. Мыслями она была далеко от меня. Как будто растворилась в своем нарисованном мире.

Ее картины были уже не такими мрачными, как раньше. В последнее время она начала рисовать небо, и в этих картинах была явно заметна борьба между светом и тьмой. Некоторые словно предвещали конец света, но были и такие, на которых небо сияло, словно в раю.

Однажды, когда я зашла к ней, она работала над портретом Леони. Но Леони ей не позировала – Розильда писала ее отчасти по фотографии, которую сделала сама, отчасти по памяти.

Вообще-то она не питала особой приязни к Леони, я это знала, и все же портрет был написан с любовью. Даже притом, что он подчеркивал все то трагическое, что было в Леони. Розильде не нравилось, когда что-либо говорили о ее незаконченных работах, поэтому я рассматривала портрет молча, и он произвел на меня очень тяжелое впечатление. Она заметила это и взяла меня за руку, вопросительно вскинув брови.

– Ты не можешь сделать ее чуть жизнерадостней? – вырвалось у меня.

Но она грустно покачала головой. Это было правдивое изображение. Она достала из кармана блокнот и написала:

«Леони умирает, Берта».

Я смотрела на эти слова и чувствовала, что бледнею.

– С чего ты это взяла?!

«Я поняла это, как только начала ее писать».

– Не выдумывай, Розильда. Она просто не переносит нашего климата. Нам нужно отправить ее домой как можно скорее. Ты слышала, как она кашляет?

Розильда ответила:

«Леони не хочет ехать домой. Она решила для себя, что умрет здесь».

– Она сама тебе это сказала?

«На словах – нет. Но она все для этого делает. Не ест. Не спит. А однажды сказала, что хотела бы умереть у нас, в замке».

– Но ведь они с Арильдом будут жить во Франции!

Розильда покачала головой. «Это София так думает. Они вообще не собираются жениться».

– Откуда ты знаешь? Арильд сказал?

Она не ответила, лишь тяжело вздохнула.

– Мы не можем брать это на свою совесть, Розильда! Мы должны что-то сделать! Немедленно! Нельзя допустить, чтобы это случилось!

Она пожала плечами.

«Что мы можем сделать? Того, кто сам хочет умереть, уже ничем не вылечишь».

Я схватила ее за плечи и стала трясти.

– Очнись, Розильда! Мы обязательно что-нибудь придумаем! Если Леони не хочет жить, значит, есть какая-то причина!