Читать книгу "Бес предела - Василий Головачев"

Прохор с облегчением расслабился, не горя желанием общаться с пьяным «родичем». Соображай быстрей, скомандовал он сам себе. Если второй в отключке, что вообще там у них творится? У кого узнать? У ДД? Он недоступен. У Саблина-второго? Это можно сделать только через Саблина-одиннадцатого, а для этого надо возвращаться домой. Значит, возвращаемся?

Прохор заколебался, захотелось хоть одним глазком взглянуть на экзоты – миры больших чисел, посещаемые Дмитрием Дмитриевичем. В памяти всплыла последняя встреча с академиком в экзотическом мире восьмизначного Армстронга. Что он тогда сказал? Что отдыхает от походов по Безднам в квазистационарных превалитетах, порождённых экзотическими числами. Так, может быть, поискать его в одном из них?

Не вмешиваясь в действия и мысли четыреста девяносто пятого «родича», Прохор быстро пробежался по известным ему большим числам. Самым большим числом, организующим законы «колеблющегося» числомира, который он посетил, встретив там «родича» ДД, было восьмизначное число Армстронга. Можно было спуститься туда и попробовать через своего «брата» вызвать «родственника» Дмитрия Дмитриевича. Но эту операцию Прохор оставил напоследок. Помня наставления академика «не врываться в психику «родичей» как метеорит», он нырнул в Бездны, определив в качестве первой остановки мир, организованный четырёхзначным числом Леонардо[10]– 8361.

Его «родич» в этом мире существовал: в данный момент он с командой мужчин, одетых в зеркально-струящиеся балахоны, вытаскивал из трещины, пересекающей сложенную из громадных каменных блоков дорогу, мужчин, женщин и детей в окровавленных лохмотьях.

Дорога под ногами спасателей («родич» Прохора, по всей видимости, работал в службе спасения) всё время вздрагивала и вибрировала, полуразрушенные здания по её обеим сторонам трескались, превращались в груды обломков, издалека прилетали гулы и грохот, в тучах, зависших над городом, то и дело сверкали алые зарницы, в общем, здесь царило светопреставление. А спутники «родича» и он сам, не обращая внимания на волны грохота и вибрацию, тащили и тащили из провала с помощью сеток пострадавших. Затем начали грузить раненых в аппарат, напоминающий вертолёт.

Прохор опомнился, понимая, что ничем своему «родичу» помочь не может. В его мире то ли шла война, то ли случилась какая-то техногенная или природная катастрофа, и люди самоотверженно спасали попавших в беду соотечественников. Искать здесь ДД не имело смысла.

Желание спускаться глубже почти пропало. Но речь шла не о любовании красотами иных миров, ДД был нужен как консультант и опытный формонавт, который мог дать совет, как помочь Прохору-второму, и перед Прохором-одиннадцатым снова распахнулись Бездны Числовселенной.

Следующую остановку он сделал в узле Капрекара, в мире, сформированном сакральной информацией числа 549945.

Он был здесь однажды, возвращаясь из числовых глубин, и тогда мир шестизначного Капрекара его изрядно удивил. Восприятие математика нарисовало его как мир зеркальной пены, так он был изменчив и зыбок, оставаясь при всей призрачности логичным и материальным. Несмотря на постоянную трансформацию искусственных объектов – зданий, сооружений, машин, функциональные свойства этих объектов сохранялись, но привыкнуть к тому, что, сев в одну машину, ты выходишь из другой – по форме, было трудно.

Однако на сей раз попасть в пси-сферу «родича» – мелкого клерка в государственном учреждении «Муниципальная служба быта» – не удалось. Вернее, Прохор вынырнул в свет сознания «родственника», успел поймать какой-то блик, показавшийся ему опасным, и с ходу рванул дальше, до того, как его со всех сторон зажали «колючие стены» тесной камеры.

Анализировать событие было некогда, он продолжал спускаться в Бездны, но крохотная мыслишка, проросшая отдельно от сознания, объяснила формонавту всё: Прохор-549945 был мёртв! Либо в его голове Охотники устроили каким-то образом ловушку наподобие той, что захватывала «души» формонавтов в голове Прохориила-999.

Если это предположение было верным, идти дальше было чрезвычайно опасно. Владыки Бездн не зря считались хозяевами глубин Числовселенной, иначе их не назвали бы Владыками, и они контролировали здесь практически каждый устойчивый мир. Но ведь стоит проверить, подумал Прохор, так это или не так, чтобы уже не возвращаться к этому вопросу?

Заговорило потревоженное воображение.

ДД уверял, что квазиустойчивые миры существуют на всех уровнях числобытия. Почему бы не посетить парочку миров, подчиняющихся законам больших чисел? К примеру, мир двенадцати девяток. Если одна девятка – эннеада – олицетворяет полноту и совершенство, символизируя божественную силу и самого Творца, то каким должен быть мир двенадцати эннеад?! О геометрии речь не идёт, это мир много-многогранника, близкого по форме к шару. Но что он есть в этическом плане? Добрый и справедливый? Или в этом случае играют роль тонкие планы девяток, такие, как присутствие изъянов, ошибок и недостатков, порождённых несовершенством девятки, так как ей не хватает единицы до совершенного числа 10? Для мира одной девятки эти тонкости несущественны, но в мире двенадцати девяток они увеличиваются в двенадцать раз?

Решение созрело, когда «душа» Прохора миновала мир первого триллиона. Гляну – и назад, подумал он, ДД в разговоре затронет миры Бездн, а я ему выдам небрежно: я тоже там был, в двенадцатизначном экзоте из девяток…

Глубоко внизу – так он себе представлял Бездны – просиял маячок.

Прохор сосредоточился, замедлил «полёт», чтобы не травмировать, «не расплескать» психику «родича» резким вылетом.

Из темноты вымахнуло туманное полотнище призрачного света, похожее на парус шхуны.

Глаза стали видеть.

«Родич» летел над облаками… махая собственными крыльями (!) и зорко вглядываясь в ландшафт под ним, напоминающий постоянно меняющийся узор калейдоскопа. При каждом взмахе крыла этот узор менялся, и уловить в его красочной геометрической мешанине какой-либо определённый порядок было невозможно. Во всяком случае, для гостя-человека. Но «родич» (надо же – птица! обалдеть можно!) ориентировался прекрасно, и как только в нагромождении форм внизу протаивали красные змеистые фигуры, он пикировал на них сверху, стараясь клюнуть это красное или схватить лапами. В большинстве случаев не успевал, но однажды схватил, и Прохор с содроганием осознал, что красные «змеи» и «спирали» представляют собой живые червеобразные организмы.

Стал понятен и смысл занятий «родича»: он охотился!

Правда, объекты охоты – «черви» вели себя странно. Они не убегали и не прятались, а наоборот, пытались прыгнуть на крылатого охотника, заставляя его уворачиваться, с поразительной быстротой и изяществом норовя насадить «червя» на клюв.

Один раз над его головой мелькнула какая-то серебристая нить, он глянул вверх, и Прохор опешил, увидев, что его носитель пристёгнут цепью к гигантскому кожаному мешку, напоминающему дирижабль! В этом мире «родич» являлся охотничьим животным, вернее, кем-то вроде охотничьего сокола, которого заставляли искать дичь неведомые хозяева, и при этом он обладал незаурядным интеллектом.