Читать книгу "Смертельное танго - Татьяна Корсакова"

— Да, не нужно тут сидеть, Оборотень. Поехали на свежий воздух, — поддакнул Лемонтий, примчавшийся в больницу час назад, сразу, как только узнал о случившемся.

Они молча курили под старой полуоблетевшей яблоней, когда на крыльцо приемного покоя вышла все та же рыжая медсестра и призывно помахала рукой.

Первым встрепенулся Лемонтий:

— Оборотень, нас, кажись, зовут.

— Может, закончилось уже? — робко предположил Дакер.

В приемном покое их уже ждал врач, молодой, едва ли не моложе их самих, с осунувшимся мрачным лицом.

— Кто из вас муж? — спросил он почти равнодушно.

— Я. — Данила выкатился вперед, усилием воли заставил себя посмотреть в глаза своей судьбе. Глаза были темно-карими и очень уставшими, они прятались за толстыми стеклами очков.

— У вашей жены началась отслойка плаценты и, как следствие, кровотечение. Мы сделали кесарево сечение, — врач замолчал, сдернул с переносицы очки, протер их краем хирургической робы, — но, к сожалению, остановить кровотечение терапевтическими мерами не удалось, пришлось прибегнуть к радикальным мерам.

— Насколько радикальным? — Его собственный голос сделался едва ли не таким же бесцветным, как у врача.

— Ваша жена больше не сможет иметь детей.

Данила зажмурился, со свистом втянул в себя воздух.

— Но ее жизни уже ничто не угрожает.

— А ребенок? Что с нашим ребенком?!

Врач, уставший и, казалось, равнодушный ко всему и вся, вдруг по-мальчишески широко улыбнулся и стал наконец похож на нормального человека.

— С ребенком тоже все будет хорошо. Конечно, он недоношенный и нуждается в серьезном уходе, но в целом — все очень неплохо. Поздравляю вас, папаша! — Его улыбка сделалась еще шире.

Папаше следовало бы сказать спасибо, но он не смог, он из последних сил сдерживал слезы. Кошмарная ночь закончилась чудом.

— А родился-то кто? — нарушил тишину Лемонтий.

— А родилась у вас девочка!

Девочка! Девочки — это такие маленькие ангелочки с бантами и кудряшками. Девочки — это тебе не мальчики с их вечно разбитыми коленками, машинками и пистолетами. Девочки — это совсем другой мир, мягкий, как плюшевая игрушка, золотисто-розовый, пахнущий карамелью. Теперь у него есть дочка, и очень скоро ему предстоит стать частью этого удивительного плюшево-карамельно-розового мира…

* * *

Когда улеглись страхи и эмоции, когда силы вдруг разом покинули их всех, Данила вдруг заявил, что ему нужно подумать.

Дакер и Лемонтий переглянулись. Они устали и продрогли до костей, уже который час сидя на стылой скамейке в больничном саду под полуоблетевшей яблоней. Конечно, можно было перекантоваться в машине, отогреться, послушать музыку, но чувство мужской солидарности заставляло их оставаться рядом с Оборотнем. Оборотень думал: рассеянно ворошил прутиком опавшие листья и не обращал никакого внимания ни на холод, ни на друзей.

— Долго еще мы будем так сидеть? — громким шепотом спросил Лемонтий. — Я уже всю задницу отморозил.

— Встань и походи, — предложил Дакер.

— А может, ты меня это… обнимешь?

— Обниму… потом… — Зрачки Дакера недобро сузились.

— Да что ты на меня так смотришь?! — Лемонтий демонстративно отодвинулся подальше. — Я ж просто погреться хотел. Я ничего такого и в мыслях не имел.

— Лемонтий, а может, ты заткнешься? — Дакер достал из кармана полупустую пачку сигарет, закурил.

— А что, уже и с тобой поговорить нельзя? Ладно Оборотень думу думает, а ты-то чего? — обиженно зашипел Лемонтий. — Кстати, что это за дума такая, что ее нельзя в тепле подумать?! Может, я хоть в ночник сгоняю за пол-литрой?

— Иногда и в твоей рыжей башке рождаются стоящие мысли. — Дакер щелкнул зажигалкой. — Пол-литра нам точно не завредит. Надо же как-то стресс снять.

— Ну так я полетел? — Лемонтий вскочил на ноги.

— Куда? — не поднимая головы, спросил Оборотень.

— Так за пол-литрой, чтобы стресс снять.

— Потом будешь стресс снимать. — Оборотень отшвырнул прутик. — Есть еще одно дело…

Тем подонком мог быть только один человек. Теперь Данила знал это совершенно точно.

Херувим. Больше некому.

А ведь он отмел этого урода сразу. Во-первых, из-за того, что Херувим не особо интересовался женщинами, во-вторых, из-за терминальной стадии рака.

Как опрометчиво! Гей не перестает быть мужиком в физиологическом смысле. И Херувим, кстати, неоднократно это доказывал, за деньги ублажая богатых теток. А рак?! Так он как раз и есть первопричина, основание для проведения этого дьявольского ритуала. Теперь все становится на свои места. У Херувима есть мотив, очень веский мотив. Херувим слушал «Черную готику» и знал английский. Он вполне мог отыскать в Сети эти треклятые заклинания, и врубиться в их смысл, и поверить в их действенность. Почему бы и нет?! Утопающий хватается и за соломинку. А «соломинка» вот она — Селена, женщина с разноцветными глазами. Мог ли Херувим знать, что у нее разноцветные глаза? Мог! На презентации в «Тоске» Селена была без контактных линз. И Херувим был в «Тоске»…

А дальше? Дальше совсем нетрудно проследить, подгадать подходящее время…

Скотина!

Он рассчитал все, но просчитался в главном. Не учел, что Селена уже может быть беременной, не учел, какая она сильная девочка.

Ритуал Замены! Лабиринт на алтаре. Лабиринт на животе. А колючая проволока на шее?..

Скотина! В заклинаниях не было ни слова про колючую проволоку, про изодранную в кровь кожу.

Зачем? К чему такая неоправданная жестокость?

Неоправданная жестокость! Можно подумать, все остальное — жестокость оправданная! Можно подумать, у жестокости есть оправдание!

Теперь уже бесполезно об этом думать. Теперь нужно думать о другом. План Херувима сорвался. Нерожденный готовится к долгой жизни, а умирающий — к смерти. И вот он — новый ритуал. Катализатор… преждевременные роды…

Мистика? Чертовщина? Случайное совпадение?

Не важно. Главное, с его девочками все нормально.

Стоп! Кровотечение и сложнейшая операция — это нормально?! Недоношенный ребенок — это нормально?!

А что они пережили за эти семь месяцев? Что пережила Селена? Чего стоили ей ее проблемы с энергообеспечением?..

У Херувима, у этого выродка, рак. Его дни сочтены, он умирает, возможно, в страшных муках.

Мстить? Нет, Данила не станет мстить умирающему. Жизнь сама расставит все по своим местам. Но он хочет взглянуть в глаза человеку, чуть не сломавшему их с Селеной жизнь. Может, даже врезать по морде… но сначала посмотреть в глаза.