Читать книгу "Новая инквизиция - Александр Щеголев"

– Тебе грозит опасность, – наконец сказал Лесник. – Надо уехать, отсидеться, пока мы не распутаем весь узел.

Анна молчала. Не стала спрашивать, от кого грозит опасность и почему. И кто такие «мы» – тоже не спросила. Словно чувствовала, что Лесник не ответит.

– Но сначала давай проясним историю с Эдиком – до конца. Он расспрашивал тебя о Де Лануа? Или подводил разговор к ней исподволь?

– Нет. Её мы не упоминали. Но о другом человеке… действительно, мы говорили довольно много. Затронули его вроде невзначай, но сейчас мне… Да. На эту тему навёл Эдик…

– Кто? – спросил Лесник, догадываясь, о ком речь.

– Марат, мой сосед. Он же Фагот…

– И что ты ему рассказала?

– Так, ничего особенного. Эдик прочитал о нем статью в каком-то молодёжном журнале, и выспрашивал: что там было правдой, а что журналисты безбожно наврали.

– Что его конкретно заинтересовало?

– Ну, например, действительно ли Марат убеждённый вегетарианец. Я сказала, что все это рекламный трюк – на людях Фагот был травоядным, а дома уплетал мясо за обе щеки. Сама видела.

Он остановился (они медленно шли к выходу из парка обсерватории).

– Где видела? Когда? – его голос звучал куда тревожней, чем Леснику хотелось.

Анна по-своему истолковала его реакцию:

– Ничего серьёзного, зазвал как-то вечером в гости, к тому же мы были не одни…

– И что?

– Полный стол мяса – во всех видах. И наш вегетарианец трескал его за милую душу.

– Кто там был ещё?

– Его приятель, оба оказались навеселе, я посидела немного и ушла…

– Ты встречала этого приятеля до того? Или после?

Она задумалась. Поперёк лба пролегла морщинка.

– Не помню. Странно… По-моему… Нет, не помню.

Действительно, странно. Для девушки, запомнившей, как подавал ей шариковую ручку малознакомый человек – странно.

– Ладно. Ты можешь описать внешность этого приятеля?

– Он… по-моему, он тогда показался мне очень симпатичным… И остроумным. А вот лицо… нет, не вспоминается… Хотя все было недавно…

Это был след. Горячий след… Сотрапезник Фагота, умеющий располагать к себе, но не позволяющий себя запомнить.

Оставался один вопрос. Главный.

– Ты что-нибудь там съела?

– Марат уговорил. Утверждал, что такого блюда я в жизни не попробую. Действительно, оказалось вкусно…

– Что это было? – Леснику показалось, что вопрос задал не он, что чужой и незнакомый голос прозвучал откуда-то со стороны.

– Мозги. Жареные телячьи мозги с картофелем фри и зелёным горошком. Ничего особенного, по большому счёту.

Лесник поворачивался к ней целую вечность – и всю эту вечность он не дышал, и не билось сердце, и мир вокруг застыл черно-белым снимком… Дыев нож сам собой прыгнул в руку. Ножу нравилось убивать. Его хозяину – не очень.

Лесник замолчал. И молчал до самых ворот обсерватории. Механически переставлял ноги.

Жареные мозги… Телячьи? Хм… Прионы выдерживают температуру до трехсот градусов, не теряя своих качеств. Способности у неё уже были… Значит… Ничего это не значит! Ничего…

– Фагот тоже убит, – сказал он в воротах. – Следующей можешь оказаться ты. Сейчас садимся в машину и уезжаем. Едем в область, выберем райцентр, где ни ты, ни я никогда не бывали. Снимем тебе квартиру или дом – без агентств, письменных договоров и временных регистрации. Закупим продуктов на неделю. На работу напишешь записку, я пе…

Лесник осёкся.

Возле его машины стояли трое – двое в серой милицейской форме, один в камуфляже – и изучали «ниву» самым придирчивым образом.

В мастерских политехнического лицея было прохладно и безлюдно. И тихо. Многочисленные токарные, фрезерные, сверлильные, шлифовальные станки, циркулярные и рамные пилы, электрорубанки не перекрывали своим гулом, рёвом и скрежетом гомон лицеистов-пэтэушников. Застыли в мрачном молчании. Впрочем, один человек здесь был. И один агрегат работал.

…Нож гильотины падал с неотвратимостью судьбы. Фатума. Рока.

Казалось, его не сможет остановить ничто – ни камень, ни металл. И уж тем более – жалкий комок органики. Так и вышло. Нож завершил свой путь. Во все стороны брызнуло красным…

Сторож Петраков вытер со лба долетевшую каплю, страдальчески сморщился. Получилось плохо, некрасиво. Неровно. Станок-гильотина предназначен для рубки металла. И ни для чего другого, увы. Положенный под нож спелый помидор оказался скорее раздавлен, чем разрезан. Сторож вздохнул и стал вытирать загаженный станок. Закончив – выключил питание и прошёл в соседнее помещение. В деревообрабатывающую мастерскую.

Петраков любил бывать здесь, в учебно-производственном корпусе – в выходные или вечером, в тишине и одиночестве. Любил рассматривать застывшие режущие, сверлящие, пилящие и долбящие механизмы. Любил мечтать, как они вгрызаются в… В общем, любил представлять, как работает вся эта машинерия. Включить что-либо он попробовал сегодня в первый раз, сам до конца не понимая, откуда взялось такое желание…

…Он запустил циркулярную пилу с верхней подачей, на местном жаргоне – «Пеликана». Диск засвистел, раскручиваясь, длинные зубья слились от быстрого движения. Петраков положил на станину парниковый огурец, взялся за ручку… Диск опустился и снова поднялся. И ещё, и ещё…

В металлический поддон падали нарезанные огуречные ломти.

Ровные. Одинаковые.

Механизм поиска, набиравший обороты в Царском Селе, Капитулу никак не подчинялся – только и исключительно Юзефу. Впрочем, никто из многочисленных задействованных людей-винтиков не имел понятия о существовании Конторы, и её коллегиального органа управления, и лично обер-инквизитора.

Креатуры, стоящие на ключевых постах в силовых структурах, под действием гипнограмм отдавали приказания – чтобы тут же позабыть о них. Агенты влияния действовали более осознанно – но не догадывались, на кого работают. Вернее, догадывались, – основания для догадок были, тщательно сфабрикованные и подсунутые в своё время Юзефом. Для каждого из агентов свои – и уводящие далеко в сторону от Инквизиции.

Исполнители низшего звена не имели ни гипнограмм, ни правдоподобных легенд – просто делали, что приказано.

Результаты не обнадёживали.

Никто из подозреваемых не ночевал этой ночью дома и нигде не засветился утром. Никто не угодил в густую сеть, расставленную на въездах-выездах из города. В учреждения здравоохранения тоже никто не обращался с травмами, хотя бы отдалённо напоминающими два пулевых ранения.

Поиск продолжался. Люди, не имеющие понятия, зачем и для кого они это делают, просеивали архивы самых разных организаций. Всех подряд. Юзеф хорошо помнил, как на след одного матёрого тенятника навела жалоба старушки-кошатницы об исчезновении нескольких любимцев – положенная под сукно в ЖЭКе…