Читать книгу "Столичный доктор. Том V - Алексей Викторович Вязовский"

как вытянулся граф, я сейчас познакомлюсь с внуком матушки Екатерины. Александр Алексеевич за время службы губернатором приобрел профессионально-доброе выражение лица. Вошел, поздоровался запросто, нас представили.

— Что скажете, князь? — спросил он. — Вы же вроде хирург?

— Да, хирург.

— Я вот что думаю. Вся эта свистопляска из-за дряни этой, — он показал на зеркало. — Как вытащили из подвала, да повесили сюда, так все беды и начались. Оно проклятое! Жалею, что купил его.

— Но ведь Вера уже месяца два и не заходит сюда, — терпеливо начал объяснять Алексей Александрович. — Какое же тут проклятие??

— А оно на весь дом распространяется!

— Папа, это совершенно антинаучные взгляды!

Кажется, в моем обществе более не нуждались. Сейчас отец с сыном будут долго тянуть одеяло каждый на себя, и продолжать бесконечный спор.

* * *

Учитель танцев не рассказал ничего нового. Да, были проблемы с кишечником, пропал аппетит, но потом всё пришло в норму. Как раз когда занятия прекратились, через месяц примерно прошло. Сейчас — нормальный здоровый мужчина, худощавый. Так танцор ведь, они редко тучными бывают. Но экзема на спине есть, и кожа сухая. И на вопрос о волосах ответил утвердительно.

Но гипотеза у меня всё же была. Наверное, я один мог такое предположить. Но это требовало проверки. Простой и довольно быстрой.

Мне бы фотографическое ателье, но по дороге не было, как назло. И магазинов, торгующим всем для этого, не помню. Но есть ведь замечательное место, где с фотоприладами всё в порядке. И называется оно кабинет икс-лучевой диагностики клинического института Великой княгини Елены Павловны. Там и пленка есть, и проявят быстро.

Лаборанты меня знали — как же, личность легендарная, стоял у истоков, самому Рентгену во время судьбоносного опыта ассистировал. Просьбе моей не удивились, и через десять минут выдали шесть кусочков фотопленки, завернутых в светонепроницаемую бумагу. Теперь опять гнать на Галерную. Блин, а так хотелось пораньше домой вернуться!

Алексей Александрович повторного визита не ожидал. Но просьбу мою выслушал. Вместе с научным обоснованием. Я наплел про опыты Моровского, которые на самом деле тот еще не закончил, и мы разложили маленькие сверточки в танцевальном классе — четыре штуки, и парочку в спальне Веры. Договорились, что приеду завтра.

И я помчался домой. Как же хорошо, когда есть к кому возвращаться! Всё мне теперь казалось медленным — особенно кучер, который явно саботировал мои указания ехать побыстрее. Лошадка его плелась прогулочным шагом, он то и дело останавливался, чтобы пропустить ломовых извозчиков, которых мог объехать загодя. Негодяй, одним словом.

Агнесс уже проснулась, и продолжила обследовать дом. Ясное дело, тут за день только мельком можно ознакомиться. А уж изучить все закоулки и секретные проходы — и недели не хватит, наверное.

Зато Семашко с Грегором спелись. И спились. Обсуждение марксистской точки зрения на виноделие довело их до стадии «Ты меня уважаешь?». Красавцы! Надо разгонять их, пока революцию в отдельно взятом дворце не начали. Гамачек, кстати, покрепче оказался. Опыт и тренированная печень победили молодость. А Николай, пошатываясь, побрел к себе во флигель.

Меня накормили великолепным ужином, потом мы раскладывали пасьянсы и мило болтали, слушая музыку. Ну и целовались, как без этого… Так уж заведено у жениха и невесты, когда они остаются наедине. Кстати, Лиза не шутила. Она действительно пригласила Агнесс к себе в гости. Постарался воспринять это известие спокойно.

* * *

Мне самому интересно было: будут следы излучения на пленке, или нет. Так что к дворцу Бобринских я подъезжал с чувством легкого нетерпения. Алексей Александрович прошел вместе со мной и молча наблюдал, как я заворачиваю сверточки в кулечки, ставлю на них карандашом номерочки, и отмечаю в записной книжке, где какой лежал.

Когда я собрался увозить добычу туда, где вчера всё раздобыл, он попросился со мной. Понимаю, возможность узнать первому о причине болезни любимой дочки манит. Я бы тоже не вытерпел.

Приехали в институт, и я просто отдал пленки на проявку. Поднялись в кабинет Склифосовского, и стали ждать. Бобринский пытался поддержать светский разговор, но постоянно сбивался. Мне было проще: я взял номер «Ланцета», который еще не читал, и начал его перелистывать. Нашей статьи об «операции века», как ее назвал Микулич, еще не было — она стояла в плане на зиму. Вряд ли будут долго тянуть, подписи Склифосовского и Микулича, признанных мировых авторитетов — верный знак того, что задерживать не станут.

Ну, наконец-то! Лаборант принес еще сырую, непросушенную пленку, разложил на столе по номерам. Я взглянул и ахнул!

Глава 23

ЛОНДОНЪ, 5-го. Въ 5½ час. утра на западѣ и въ центрѣ Англiи нѣсколько секундъ ощущалось землетрясенiе. Въ Ледбюри, гдѣ сотрясенiе почвы было особенно сильно, многiе изъ жителей въ испугѣ выбѣжали изъ домовъ. Въ Герфордѣ пострадали соборъ, вокзалъ и другiя зданiя. Одна женщина умерла отъ испуга. Землетрясенiе было ощущаемо также во многихъ лондонскихъ предмѣстьяхъ, а также въ Виндзорѣ, особенно въ замкѣ, гдѣ имѣетъ въ настоящее время пребыванiе королева. Въ виндзорскомъ замкѣ посуда ударялась одна о другую.

МОСКВА. Графъ Орловъ-Давыдовъ пожертвовалъ Ольгинской больницѣ капиталъ въ 273,000 ₽ для расширенiя нѣкоторыхъ отдѣленiй больницы и содержанiя большаго, вслѣдствiе этого, штата служащихъ. Это уже второе крупное пожертвованiе, поступающее въ эту больницу въ теченiе истекающаго года. 200,000 ₽ оставлены больницѣ по завѣщанiю покойнаго благотворителя Беренштама.

СТОКГОЛЬМЪ. Шведскiй «Tagblatt» сообщаетъ, что завѣщанiе Альфреда Нобеля вчера вскрыто, но пока опубликовано быть не можетъ, потому что въ Парижѣ находятся нѣкоторыя позднѣйшiя распоряженiя завѣщателя. Въ главныхъ чертахъ извѣстно, что почти все состоянiе оставлено для международнаго фонда споспѣшествованiя научнымъ изслѣдованiямъ: проценты должны идти на премiю ученымъ всего свѣта и выдаваться послѣ публичнаго состязанiя. Размѣръ капитала, однако, еще не извѣстенъ, но слухи о немъ за границей фантастичны.

Та пленка, что из танцевального класса, ближе всех к зеркалу, оказалась вся темная. Остальные тоже, но не так сильно. И из спальни засвет.

— Ваш отец был прав, —