Читать книгу "Записки землянина - Вячеслав Колмыков"

о пионерском прошлом. Как бы не ругали то время, у меня от него остались светлые воспоминания. Теперь жалею, что не нашел в себе смелости переменить свою жизнь, сделать ее не то чтобы интересной — нужной.

Всего что-то боялся, опасался.

Наверное у каждого в жизни есть такие же черные дыры, которые съедают тебя потихоньку. И все от того, что жалеешь о том безвозвратном времени. А нужно-то всего-навсего не зацикливаться на этом и жить дальше. Стараться изменить себя в будущем.

Что-то я в философию ударился!

Но это моя территория и я буду делать на ней все, что захочу.

Нет, нужно передохнуть от всего. Но как?

Пресытился я Льуаной и всем этим превосходством.

Дома не хватает.

Одно решить не могу — где сейчас мой дом? И кто роднее?

Глава 31

Тридцать первая запись землянина

А я напился!

Хорошо мне!

Подумать только — пью у инопланетянина русскую водку! Ну не абсурд ли?!

Легко, свободно на душе.

Хочется чего-то сделать, а не знаю что! На Земле бы пошел еще за бутылкой, а не надо! У Пазикуу этого добра полно. Запасливый! А говорит, не пьет. Для меня? Не верю!

Пошел бы с кем-нибудь познакомился, покуролесил. А не с кем и негде. На сто миль вокруг никого. Просил мобиль — не дает. Положил меня на кровать. А мне не спится. На писанину что-то пробило. И пить. Пробило.

Обычно меня тянет в таком состоянии на философию. А какая может быть философия, когда в жизни и так все перед глазами? И философствуй ты, не философствуй, она все равно по-своему сделает. Что от нее толку?

Я плохой человек, хотя хочу стать хорошим.

Все из-за снов. В них я почему-то всегда хочу кого-то убить. Даже думаю плохо о ком-нибудь. Иногда такие мысли приходят, что когда просыпаешься, страшно становится. Ни какой Эдип со мной не сравнится. Правда — не приятно.

Должен чувствовать себя героем, а чувствую ничтожеством. И что главное? То, что внутри или снаружи? Может ли злой творить добро? Ничего такого я, по-моему, не делаю, стремлюсь к свету, а живу во тьме.

А-а-ай!

Первая запись Пазикуу

Стасик, делаю это только по вашей просьбе. Но поскольку она была произнесена в состоянии, в котором вы, надеюсь, будете пребывать редко, я решил оставить свою запись на отдельных страницах, что бы при желании вы могли вырвать их. Не хочется портить ваше повествование.

Вы застали меня за чтением вашей книги. Думал, спите. А вы, оказывается, давно следили за мной из под одеяла. Но вы и раньше давали мне читать, поэтому решил, что не обидитесь. Но на всякий случай хочу еще раз попросить прощения и если посчитаете нужным избавиться от лишних страниц, то сделайте это немедленно.

И все-таки думаю, что ваши слова: «Пазикуу, напишите там что-нибудь, если хотите. Дополните иди вычеркните. На память от вас останется», были от души. А я, если честно, никогда не переписывался с настоящим землянином. Это, ведь, моя область. Мне как раз не достает выразить свои мысли посредством, того, к чему я отдал всю жизнь. Простите меня за это. без этого я не могу до конца понять вас.

Если бы вы владели нашим языком, письменностью и имели бы возможность прочесть все это не на русском, то, вероятно, мало что поняли бы. Прежде, чем прийти к окончательному результату (шифру), о котором я рассказывал, мне бы пришлось многое убрать, сократить, но тогда все бы выглядело сухим.

Вы не представляете, Стасик, какое удовольствие получаю, когда пишу это. я обращаюсь к вам и выражаю собственные мысли на земном языке! Не нужно строить формулы в голове и рассчитывать структуру, чтобы уместить слова в несколько символов. Я плыву по волнам мыслей, которые возникают неожиданно или приближаются те, что еще не дошли до меня, но предвосхищаю их. А когда они доходят, то становятся немного другими. Лучше ль, хуже — не знаю.

Я иначе воспитан и по-другому воспринимаю мир, поэтому не сердитесь, если мое своеобразное послание окажется непоследовательным, скомканным что ли.

Сначала я бы хотел выразить опасения по поводу вашего состояния. Вы уже несколько дней употребляете жидкость, которая очень вредна для вашего здоровья. Но не для души, как я полагаю. Не могу вам запретить, но не могу и не беспокоиться. И душа, все-таки, может не вынести. Мне кажется я вас чуть понимаю. Смена не только пространственной среды, но и окружающих вас людей с совершенно чужой культурой, да еще несколько раз подряд за короткий промежуток времени сильно повлияли на вашу психику. Но вы справились, и Земля может годиться вами, если б это было возможно.

Когда-нибудь в будущем о вас непременно узнают. И пусть ваша книга сохранится. Она послужит лучшим доказательством для историков будущего. Сейчас он не может представлять никакой ценности, как в свое время записи учеников кинической школы о великих свершениях и людях и даже конкурировать с научными трудами, где возможно более подробно будут описаны события настоящего. Но она станет единственным подтверждением того, что вы были на этом свете и что сделали ради того, чтобы его смогли увидеть как можно больше созданий божьих.

Я прочел все, что вы написали. У вас хорошая линия событий, которую, если я правильно понял, вы намерены строить в последовательности. Это хорошо. Из вас может выйти отличный рассказчик.

Некоторые моменты меня удивили, некоторые обрадовали и огорчили.

Вы пытаетесь познать свои приключения ощущениями, которые даже я иногда испытываю. Вряд ли у меня так же получится, могу только высказать восхищение. Описать чувства я не в силах. Хотя, если хотите, попробую. В любом случае, надеюсь, вам Стасик будет интересно узнать мою точку зрения на отдельные факты нашего с вами общения. В разговоре мысли иногда теряются, чего нет в письме. С письмом нельзя спорить. И можно быть точно уверенным, что тебя «выслушают» до конца и не попытаются перебить.

Во-первых, хочу вас успокоить — это не сон и вы вправе пользоваться своими воспоминаниями как настоящими. Пусть вы не космонавт и не ученый, но вы хороший человек. И не нужно корить себя за то, что не сделали. Поверьте, этим страдают все, даже я.

Во-вторых, ваши сомнения по поводу выбора нами вашей кандидатуры. Не сомневайтесь более. Лучше за все говорит результат, который мы вместе достигли. Лишь однажды во мне проскользнуло сожаление. Но вы помогли мне поверить в ошибочность подобной